В последнее время в России ведутся многочисленные дискуссии о цифровых технологиях. Но обсуждают в основном прекрасный будущий мир и действия государства, а не то, как цифровизация преломляется в реалиях российского бизнеса. Однако любой здравомыслящий человек согласится, что невозможно обсуждать и проектировать будущее, плохо понимая ситуацию здесь и сейчас. В связи с этим большой интерес представляют исследования, в которых предпринимаются попытки выйти в «поле» и поговорить с представителями действующего бизнеса (причем желательно не связанного со сферой ИКТ) о том, как они видят применение цифровых технологий в своей практике.

Цифровой хайп и большие технологические волны

За последний год в активный лексикон не только технологически подкованных граждан, но и широкой общественности, вошли новые термины, производные от слова «цифровой»: цифровые технологии, цифровая экономика, цифровизация. Отражает ли этот новый сленг новую реальность или это не более чем очередная мода, bonmot, о котором все очень скоро забудут?

Безусловно, в столь активном продвижении этих понятий есть изрядная доля конъюнктуры, связанной с лихорадочными поисками новых моторов роста для стагнирующей мировой экономики. В этом контексте раскручивание темы «цифровизации» можно рассматривать как попытку нерушимого блока аналитиков, маркетологов и политиков продать бизнесу и обществу «новейшую новинку», какой некогда были «химизация», «экологизация», «компьютеризация» и т. п., с целью оживления спроса. Механизм такой «продажи» заключается в том, что потенциальным потребителям по всем возможным каналам начинают настойчиво объяснять, что использование определенного набора технологических и организационных решений — это признак принадлежности прогрессу и мейнстриму. Потребителям внушают, что без постоянной демонстрации приверженности этому актуальному тренду и без вложения средств в атрибуты этой приверженности (продукты, устройства, технологии, сертификаты) они останутся на обочине мирового инновационного развития, потеряют конкурентоспособность и капитализацию. В результате потребители начинают вкладывать средства в эти решения, не всегда до конца оценивая совокупную стоимость владения ими и эффективность своих вложений. Тем не менее всеобщий ажиотаж делает свое дело: маховик экономического роста делает еще один оборот, кое-где возникают «центры прибыли», технологическое развитие продолжается.

С другой стороны, не стоит все сводить к глобальным маркетинговым промоакциям. Эффективным распространение «новейших новинок» становятся лишь тогда, когда в их основе лежат действительно революционные технологические решения, которые начинают широко распространяться и проникать во все сферы человеческой деятельности. Наиболее яркий пример такого процесса — электрификация. Обычно это проникновение связано с завершающей стадией технико-экономической волны (по Карлоте Перес1), порожденной появлением революционных технологий. На этой стадии революционизирующие экономику технологии выходят за границы секторов-инноваторов, диффундируют в традиционные отрасли, привлекают пользователей-имитаторов. Похоже, нынешняя цифровизации — феномен того же рода.

Если признать, что текущая технико-экономическая волна, имеющая в своей основе инфо-коммуникационные технологии, стартовала в середине 1970-х, то как раз в наши дни, пройдя через тридцать лет бурного роста и десятилетие кризиса, она вошла в стадию зрелости. Создав новые отрасли и компании-гиганты, подняв мощные инвестиции, сегодня ИК-технологии распространяются на другие, в том числе довольно традиционные сектора и драматически меняют их облик. Сейчас ИК-технологии проникают в промышленность, отражением чего стало возникновение концепций индустрии 4.0, новых производственных технологий, цифровых фабрик. Эти концепции включают такие технологии, как интернет вещей, робототехнику, системы управления жизненным циклом продукции, проектирование умных материалов, 3D-принтинг, искусственный интеллект.

ИК-технологии переходят от фазы полезного дополнения к базовым производственным технологиям в фазу, когда они сами становятся не менее базовыми. Они не только превращаются в ключевой элемент, без которого индустрия не может существовать, но и сами становятся производительной силой, генерируя поток больших данных и виртуальные модели, становящиеся объектами обработки и купли-продажи на рынке. Примерно так же в ходе предыдущих технологических волн уголь или нефть из второстепенных для экономики ресурсов, пригодных разве что для использования в каминах или в керосиновых лампах, превращались в движущую силу развития мировой экономики.

Связывая концепты с реальностью

Цифровизация мировой экономики вступила в активную фазу. Она начинает выходить далеко за рамки изменений в собственно технологиях и даже в бизнесе и становятся фактором макроэкономическим и политическим. Осмыслить происходящие изменения пытаются уже не только инженеры, ученые и предприниматели, но и политики, философы, общественные деятели.

Разного рода техновизионерские разработки многочисленных «фабрик мысли» и отдельных мыслителей на эту тему поразительно быстро стали инкорпорироваться в государственные программы и стратегии бизнеса по всему миру. Еще не хватает выверенных определений, идут пробуксовки на междисциплинарных стыках, рябит в глазах от обилия противоречащих друг другу прогнозов самого ближайшего будущего, но мысль, что что-то надо делать с этим новым глобальным явлением, и делать достаточно быстро, прочно овладела умами ученых, бизнесменов, политиков. Одни видят в ней инструмент фундаментальных изменений в общественной жизни, другие, наоборот, надеются, что цифровизация станет альтернативой болезненных реформ.

Одной из попыток осмысления происходящих изменений применительно к российским реальностям стал недавно вышедший доклад «Цифровая экономика: глобальные тренды и практика российского бизнеса», подготовленный НИУ ВШЭ при поддержке компании Microsoft. Отличительной особенностью этого доклада стала попытка уйти от рассуждений о возможном будущем, от макроэкономического взгляда на происходящие изменения, от обсуждения политических программ и общегосударственных планов. Не стали авторы доклада затрагивать и вопросы, связанные с применением цифровых технологий в сфере государственного управления, здравоохранения, образования и т. п. Основной фокус внимания сосредоточен на трансформациях, которые испытывают компании, работающие в традиционных отраслях экономики, прежде всего в промышленности, инфраструктурных отраслях (связь, транспорт, энергетика), розничной торговле и банковском секторе.

Однако, со свойственной академическим исследователям основательностью, прежде чем перейти к обсуждению результатов полевых опросов, авторы доклада начинают с обзора зарубежного опыта и результатов статистических наблюдений.

Глобальные тренды

Говоря о процессе «цифровизации» (по-английски — digitization, иногда digitalization) экономики и общества, прежде всего необходимо попытаться внести некую определенность в терминологическую сферу. В качестве наиболее простого варианта дефиниции базового термина авторы доклада предлагают воспользоваться версией BostonConsulting Group (BSG): «Под цифровизацией в самом широком смысле понимается процесс внедрения/усвоения (adoption) цифровых технологий населением, бизнесом и обществом в целом»².

Несколько сложнее обстоит дело с более четким определением того, какие именно технологии следует относить или не относить к «цифровым» (digital technology, далее — ЦТ), равно как и с тем, что конкретно понимается под синонимичным термином «цифровые решения». В исследовательской среде на этот счет имеются заметные расхождения во взглядах, которые усугубляются еще и достаточно вольной интерпретацией того, на какой стадии экономического развития сейчас пребывает человечество и какие технологии станут в ближайшем будущем основой для «нового рывка».

Подобная путаница в базовой терминологии и концептуальных подходах футурологов во многом объясняется тем, что пресловутая информационная революция, главным драйвером которой стала компьютеризация (цифровизация) промышленного производства и обычных домохозяйств, по сути, до сих пор так и не смогла полноправно утвердиться в статусе революции per se, то есть в качестве принципиально нового этапа развития человеческой цивилизации (или, несколько у́же, этапа развития глобальной экономики). Иными словами, несмотря на очевидное обилие принципиально новых, прорывных идей и решений, предлагаемых цифровыми/информационными технологиями, растущая IT-индустрия, как это ни парадоксально, в целом все еще рассматривается многими аналитиками и исследователями как весьма полезный, но все-таки вспомогательный элемент общего процесса цивилизационного развития.

Один из наиболее показательных примеров, иллюстрирующих этот промежуточный статус IT в современном мире, — текущая динамика средних темпов роста производительности труда в мировой экономике. После того как на довольно коротком отрезке времени — с 1996 по 2004 год — эти темпы заметно ускорились (так, в ведущей мировой экономике, американской, был зафиксирован рост примерно с 1,5% более чем до 3% за год), некоторые эксперты поспешили объявить, что мировая экономика (или, по крайней мере, ведущие промышленно развитые страны) наконец начала ощущать должный эффект от массового внедрения IT. Однако вскоре общая картина существенно изменилась: на протяжении прошлого и нынешнего десятилетий темпы прироста производительности труда (если оставить за скобками более устойчивую динамику в странах третьего мира) откатились к уровням, характерным для начала 1990-х, более того, за последние три года, по оценкам аналитиков, в тех же США был зафиксирован минимальный среднегодовой прирост — всего около 0,5%³.

Безусловно, говорить, что главным виновником этой затянувшейся стагнации мировой экономики был недостаточный рост ее цифровизации по меньшей мере некорректно. В то же время представляется очевидным отсутствие заметного позитивного влияния IT-составляющей на макроэкономические процессы. И, скажем, по мнению американского экономиста Роберта Гордона, считающегося одним из самых влиятельных представителей лагеря цифровых скептиков, важнейшие открытия и инновации прошлого, такие как «электричество, система центрального отопления или двигатель внутреннего сгорания оказали несоизмеримо больший эффект на повышение производительности труда и улучшение материального благосостояния человечества, чем что-либо, произведенное в новую цифровую эру»⁴.

В свою очередь идеологи ускорения процесса всеобщей цифровизации мировой экономики, в числе которых руководители многих крупнейших промышленных и сервисных компаний мира, а также топ-аналитики различных влиятельных мозговых центров и международных консалтинговых компаний, полагают, что традиционная статистика производительности труда просто не учитывает скрытый эффект от использования множества инновационных цифровых продуктов и услуг, которые свободно и практически бесплатно распространяются через мировой интернет. Например, ведущий экономист Google Хэл Вериан, предельно лаконично обобщая эту точку зрения, заявил, что у Соединенных Штатов сейчас нет проблемы снижения роста производительности труда, «зато у них есть проблема ее статистического измерения»⁵.

И в целом цифровые оптимисты, которых также часто называют «лагерем Кремниевой долины», придерживаются точки зрения, что в скором будущем (под которым обычно понимается временной отрезок в десять-пятнадцать лет) влияние третьей или четвертой волны радикальной трансформации мировой экономики, ключевым элементом которой, повторим еще раз, все-таки являются именно ЦТ, станет гораздо более ощутимым и недвусмысленно отразится как на общем росте производительности, так и в позитивной динамике мирового промышленного производства.

Представленный в обсуждаемом докладе обзор мнений ведущих зарубежных аналитиков позволяет утверждать, что по мере расширения сферы присутствия цифровых технологий в различных сегментах экономики происходит скачкообразный переход показателей экономической эффективности их применения на новый, более высокий уровень. В качестве технологий, которые могут оказать наибольшее воздействие на экономику, называют технологии искусственного интеллекта, аналитику больших данных, облачные вычисления, интернет вещей, робототехнику, автономные транспортные средства, производство кастомизированной продукции и 3D-печать, социальные сети и прочие виды цифровых интернет-платформ.

При этом анализ изменений говорит о том, что цифровые технологии будут не столько замещать существующие виды экономической активности, сколько «разблокируют» их скрытый экономический потенциал. Денежный эквивалент такого разблокирования оценивается в десятки триллионов долларов. Оценки возможного позитивного влияния цифровизации на отдельные отрасли и группы отраслей мировой экономики содержатся в обновленном докладе WEFDigital Transformation Initiative. Всего исследователи WEF в сотрудничестве с экспертами компании Accenture к настоящему времени проанализировали свыше десяти отраслей и секторов. По десяти из них авторы представили прогнозы масштабных изменений. Самые значительные эффекты от цифровизации, по мнению авторов доклада, получит нефтегазовый сектор⁶.

Не оставляют без внимания авторы доклада и такую весьма острую тему, как последствия цифровизации для мирового рынка занятости. Согласно одному из последних исследований, уже в 2022 году примерно 22% новых рабочих мест в глобальной экономике будет создано благодаря цифровым технологиям⁷.

При этом все более заметным становится так называемый разрыв в цифровых знаниях между поколениями. В то время как основная масса поколения 2000-х демонстрирует весьма высокий уровень осведомленности и понимания новейших разработок и продуктов из сферы хайтека, более старшие поколения, как правило, подобными знаниями обладают в недостаточной степени.

Четко осознавая эту растущую угрозу, многие промышленные и сервисные компании искусственно стимулируют рост числа людей, обладающих необходимыми знаниями и умениями в области применения цифровых технологий. В частности, активно развиваются (зачастую совместно с ведущими вузами и техникумами) специальные образовательные и/или тренинговые инициативы и программы, причем в эту деятельность активно вовлечены как ведущие игроки нового поколения (например, Google), так и давно устоявшиеся технологические лидеры (один из множества примеров — компания Lockheed Martin). Особую популярность в последние годы приобретают и различные курсы и программы онлайн-обучения, которые предлагаются не только для потенциальных соискателей новых рабочих мест и профессий, но и самими компаниями для повышения цифровой квалификации собственного персонала.

Российская статистика

Приведенный в докладе анализ статистики применения цифровых технологий в России и межстрановые сравнения по этим параметрам показывают, что, хотя у нашей страны и имеется некоторое отставание от лидеров, значение ИКТ в национальной экономике постоянно возрастает.

В России широкополосный интернет⁹ в 2015 году использовало 79% организаций предпринимательского сектора и 89% — финансового. В числе лидеров по этому показателю предприятия обрабатывающих производств и торговли (88–90%), самый низкий показатель у транспортных организаций (74%).

Уровень распространения широкополосного интернета в России на 15–20 процентных пунктов (п. п.) ниже, чем в странах с развитой ИКТ-инфраструктурой. В большинстве стран ЕС доля пользователей широкополосного доступа превысила 95%, в том числе в Словении, Дании, Финляндии, Нидерландах, Литве она достигла 99–100%. Помимо ЕС в числе лидеров Республика Корея (99%), Новая Зеландия (96%). Среди ближайших соседей России в рейтинге по рассматриваемому показателю можно отметить Мексику (80%), Румынию и Грецию (по 85%).

Развитие интернет-технологий, расширение круга пользователей интернета способствовали осознанию организациями значимости их присутствия в сети — доля компаний предпринимательского сектора, имеющих веб-сайт, выросла с 34% в 2010 году до 41% в 2015-м, финансового — с 55 до 62%. Несмотря на существенный рост онлайн-присутствия российских компаний, оно существенно ниже, чем, например, в странах ЕС. По доле организаций предпринимательского сектора с веб-сайтом этот разрыв составляет 1,8 раза: 41% в России и 75% в целом по ЕС (лидеры — Финляндия, Дания, Нидерланды, Швеция (90–95%), минимальный уровень — 45% — в Румынии); по показателю доступности онлайн-каталогов или прейскурантов — 2,6 раза (21 и 54% соответственно).

К наиболее востребованному программному обеспечению (ПО) по целевому признаку можно отнести системы электронного документооборота (их используют 59% организаций предпринимательского сектора и 67% — финансового), электронные справочно-правовые системы (53 и 68%), ПО для осуществления финансовых расчетов в электронном виде (56 и 68%), решения организационных, управленческих и экономических задач (55 и 66%), управления закупками, продажами товаров (44 и 35%), предоставления доступа к базам данных через глобальные информационные сети (30 и 40%). Менее популярны программы для проектирования (18 и 9%), обучающие программы (15 и 34%), редакционно-издательские системы (по 7%).

Каждая пятая (22%) организация предпринимательского сектора и каждая третья (36%) финансового внедрила в производственный процесс по крайней мере один из наиболее популярных инструментов этого класса: ERP-, CRM-, SCM-систем (см. график 1). В предпринимательском секторе программные приложения ERP в 2015 году задействовали 15% организаций, это более чем в полтора раза превышает показатель 2010 года (9%). В отрасли связи доля пользователей ERP-систем достигла 33% (в 2010 году — 26%), в торговле — 28% (14%), в обрабатывающих производствах — 21% (13%), на транспорте — 14% (8%). В финансовом секторе эти системы использует каждая пятая компания.

График 1. Организации, использующие ERP-, CRM-, SCM-системы (в процентах от общего числа организаций)

Российский уровень использования ERP-систем сопоставим с Венгрией, Латвией (16% организаций предпринимательского сектора эксплуатируют эти системы), Великобританией (17%), более чем в три раза уступая лидерам стран ЕС по этому показателю — Германии (56%), Бельгии (50%), Дании (47%).

В 2015 году две трети организаций предпринимательского сектора использовали интернет для получения информации о товарах (работах, услугах), 41% — для их оплаты. Электронные закупки осуществляли 17% организаций предпринимательского сектора, продажи — 12%. Российский уровень использования электронной торговли в организациях предпринимательского сектора на 5–7 п. п. ниже среднего по странам ЕС (24% организаций закупают онлайн, 17% — продают). Доля онлайн-продаж в каждой второй организации, участвующей в электронной торговле (или в 6% от общего числа организаций предпринимательского сектора), не превышала 10% совокупного объема продаж, в каждой третьей (4%) она составляла от 10 до 49% объема продаж, в каждой пятой (около 3%) — от 50 до 100%. Несмотря на заметный прогресс, в России наблюдается двукратное отставание от среднеевропейского уровня онлайн-покупок ЕС (23% против 55%). Более низкие значения рассматриваемого показателя лишь в Болгарии (17%) и Румынии (11%).

Развивается сегмент ИТ-сервисов, реализованных на облачной платформе. В 2015 году услугами сторонних организаций для получения доступа к серверам, базам данных, программным приложениям, вычислительным мощностям, хранилищам информации воспользовалось 18% компаний предпринимательского сектора и столько же — финансового. По сравнению с 2013 годом этот показатель вырос соответственно в 1,7 (11% в 2013 году) и в 1,6 раза (12%). В отрасли связи доля пользователей облачных сервисов достигла 31%, в торговле — 23%, в обрабатывающих производствах — 20%. Один из самых низких показателей — на транспорте (16%). Уровень распространения облачных сервисов в российских организациях сопоставим со средним по странам ЕС — 21%¹⁰. При отставании от стран —лидеров по этому индикатору: Финляндии (57%), Швеции (48%), Дании (42%) — Россия опережает Францию, Австрию (по 17%) и Германию (16%).

Реалии российского бизнеса

Одним из наиболее интересных разделов доклада «Цифровая экономика: глобальные тренды и практика российского бизнеса» стали результаты проведенного анкетирования 100 российских компаний¹¹. Подтвердив в целом выводы статистических наблюдений, исследование позволяет обратить внимание на несколько важных тенденций в использовании российскими компаниями цифровых технологий.

В первую очередь стоит отметить, что российские компании вполне серьезно относятся к влиянию этих технологий на их бизнес сегодня — оно оценивается на 7 баллов из 10 максимально возможных. Респонденты уверено, что в течение следующих пяти лет это влияние будет усиливаться: оно вырастает до 8 баллов. При этом опрошенные компании весьма оптимистичны в оценке того, насколько они уже продвинулись в цифровизации: гораздо чаще своих коллег из других стран они относят себя к категории активных пользователей цифровых технологий — таковых оказалось 53% против 26% в среднем по миру, согласно опросам Массачусетского технологического института (MIT Sloan School of Management)¹². Распределение ответов российских компаний в сравнении с ответами компаний в целом по миру приведено на графике 2.

График 2. Распределение ответов на вопрос «Попробуйте представить себе “идеальную” организацию из вашей отрасли, максимально использующую все возможности цифровых технологий, и компанию, в которой такие технологии не применяются вообще. Как бы вы оценили ситуацию с использованием цифровых технологий в вашей компании?»

В пользу того, что это не пустая бравада, говорит тот факт, что последние три года компании регулярно реализовывали те или иные проекты внедрения цифровых технологий (в среднем по четыре проекта на компанию). В основном это были проекты в области электронного документооборота (60% компаний), каждая вторая компания (50%) осуществляла проекты, связанные с управлением производственным оборудованием и мониторингом его работы.

Чаще всего инициатором проектов выступал СЕО компании (генеральный директор, председатель правления или другой руководитель) — в 42% случаев. Почти в каждом третьем случае (29%) таким лицом был директор по информационным технологиям (CIO компании).

Компаниям было предложено оценить, насколько полученный от каждого из реализованных проектов эффект соответствовал ожиданиям. Распределение ответов на этот вопрос приведено на графике 3. В 68% случаев эффект от реализации проектов внедрения цифровых решений для собственных нужд компаний оценивается как соответствующий ожиданиям. В 13% случаев эффект был даже несколько выше, чем ожидали руководители компаний, а в 5% случаев — намного выше ожидаемого. В 13% случаях эффект был ниже, чем ожидалось, в том числе в 3% эффект был практически нулевой. Основной эффект выразился в упрощении и ускорении процессов, а также в повышении точности и качества работы.

По 10-балльной системе компании оценили степень влияния цифровых технологий на их бизнес сегодня в 7 баллов, а через пять лет — в 8 баллов. То есть влияние цифровых технологий на бизнес компаний уже сейчас оценивается как достаточно высокое и имеющее тенденцию к росту.

Среди технологий, в наибольшей степени влияющих на бизнес уже сегодня, компании выделяют четыре направления:

— интернет вещей и автоматизация производства;

— цифровое проектирование и моделирование;

— технологии виртуализации: удаленный доступ, удаленный офис и т. п.;

— мобильные технологии и кросс-канальные коммуникации.

Компании ожидают, что в течение следующих пяти лет влияние этих технологий сохранится, но к ним могут добавиться еще два направления: социальные сети и суперкомпьютерные системы. Ожидается также заметный рост влияния трех направлений: систем виртуальной, дополненной и смешанной реальности, аддитивных технологий, облачных технологий.

График 3. Распределение ответов на вопрос «Как в компании оценивается общий эффект, полученный от реализации проекта внедрения цифровых решений в сравнении с ожидаемым?»

Не менее двух третей респондентов (суммарно 62%) дают достаточно высокие оценки уровня осведомленности и компетентности своих сотрудников в вопросе влияния цифровых технологий на бизнес компаний.

Наиболее существенными проблемами, возникающими при реализации проектов, компании склонны считать те из них, которые связаны с организацией самого проекта:

— отсутствие опыта реализации таких проектов (54%);

— неверная оценка сроков завершения проекта (49%);

— нехватка квалифицированных менеджеров проектов (48%);

— плохое взаимодействие подразделений (48%).

Помимо этих четырех проблем организационного характера часто упоминались еще две, но уже относящиеся к недостаткам «на стороне заказчика». Обе они связаны с пользователями: их «технологической некомпетентностью» (55%) и «недостаточной вовлеченностью и заинтересованностью» (47%).

Еще один признак низкого уровня организации процесса цифровизации российских компаний — отсутствие четких цифровых стратегий у большинства (83%) компаний. Треть компаний не смогли четко рассказать, какие работы, связанные с использованием цифровых технологий, планируются на ближайший год и на следующие три-пять лет.

В ходе исследования респондентам задавался вопрос, что мешает более широкому использованию цифровых технологий в компании. В качестве возможных барьеров в анкете предлагался обширный набор из двух десятков различных направлений. В перечне десяти важнейших препятствий для дальнейшего развития цифровых технологий оказалось больше внешних по отношению к компании барьеров, чем внутренних. Из внешних барьеров выделяются связанные с нестабильностью экономической ситуации в стране и недостаточным уровнем развития ИКТ-инфраструктуры, а также обусловленные неготовностью поставщиков и потребителей к применению цифровых технологий. Вместе с тем на первых трех местах стоит группа внутренних барьеров финансового характера: недостаточный бюджет, высокая стоимость проектов, большие затраты на эксплуатацию систем.

График 4. Распределение ответов на вопрос: «Какие наиболее серьезные барьеры для более широкого использования цифровых технологий существуют в вашей компании?

В среднем каждая из компаний называла семь препятствующих развитию цифровых технологий факторов. Это говорит о том, что не существует какого-то «ключевого» звена, потянув за которое можно обеспечить более широкое применение цифровых технологий в России.

Сравнивая ответы на разные вопросы анкеты, авторы доклада отмечают явный диссонанс в высказанных позициях: с одной стороны, респонденты дали высокие оценки важности цифровых технологий и их будущего влияния на бизнес компаний, отмечают хорошую информированность о них, налицо высокая активность в реализации проектов по их внедрению. С другой стороны, имеются многочисленные проблемы в организации выполнения проектов, низкий уровень планирования, стремление списать возникающие сложности на внешние барьеры и нехватку финансирования.

Разрешение этого парадокса авторы доклада видят в предположении, что сегодня применение цифровых технологий воспринимается топ-менеджментом многих российских компаний все еще как сугубо технологическая задача. В то время как смысл происходящей цифровизации в том, что меняются не столько технологии, сколько сам бизнес компании, ее отношения с поставщиками и покупателями, меняется система управления и организации деятельности самой компании. Сегодня применение цифровых технологий становится делом не только специально назначенных для этого ИТ-специалистов, а всех сотрудников компании, начиная с генерального директора, и заканчивая рядовыми исполнителями и рабочими. Без понимания происходящих системных изменений российским компаниям будет очень нелегко выдерживать конкуренцию на нынешних и будущих рынках.

Господдержка применения цифровых технологий бизнесом

Изменения на уровне компаний, безусловно, являются фундаментом происходящей цифровизации. Однако эти изменения должны быть подкреплены на макроуровне — в системе государственного управления и правового регулирования. Во многих компаниях считают, что серьезно стимулировать их к более широкому применению цифровых технологий могло бы получение определенной господдержки. Исследование выявило следующие направления, в которых государство могло бы оказать компаниям поддержку в освоении современных цифровых технологий:

1. Поощрение конкуренции, создание условий для равной конкуренции. Цифровая экономика развивается одновременно по столь широкому спектру направлений, что ее невозможно построить за счет усилий ограниченного круга компаний, наделенных государством особыми полномочиями и ресурсами. Поэтому центральную роль в этой экономике будет играть частный бизнес с сильным предпринимательским началом. Как показывают проведенные в ходе исследования интервью, опрошенные эксперты солидарны с этой позицией.

2. Формирование общих технологических платформ. Зачастую серьезным барьером для широкого распространения цифровых технологий становится необходимость синхронного перехода к работе с ними сразу целой группы компаний, образующих кооперационные цепочки. Для снижения такого барьера государство может выступать либо как организатор широких консорциумов или технологических платформ, объединяющих различные заинтересованные организации (пример — работы в области интернета вещей), либо как регулятор, директивно устанавливающий требования по использованию определенных технологических решений (пример — автоматизированные системы в ритейле: ЕГАИС, ГИС «Меркурий», кассовые онлайн-аппараты). Хотя принуждение к применению цифровых технологий в ряде случаев вызывает недовольство бизнеса из-за необходимости делать непредвиденные расходы, в средне- и долгосрочной перспективе оно дает позитивный эффект из-за синхронизации процессов внедрения типовых технологических решений в целых сегментах экономики.

3. Изменения в правовом регулировании. Проведенный анализ показывает наличие существенных пробелов в российском законодательстве. Требуется его доработка с учетом новых видов отношений, их юридического состава. Необходима масштабная работа с понятийным аппаратом информационного права и устранение препятствий правового характера, имеющих место в информационном законодательстве и практике его применения. Надо сформировать единую цифровую среду доверия посредством развития доверенных сервисов. Требуется установление особого промежуточного режима для категорий данных, не относящихся к категории информации ограниченного доступа, но потенциально являющимися таковыми. Остро встает вопрос развития рынка услуг, связанных с менеджментом персональных данных и т. д. Вместе с тем государство не должно забегать вперед, пытаясь жестко отрегулировать процессы, находящиеся в процессе развития, по которым сами пользователи еще не сформулировали свои требования. Кроме того, принятие нормативных актов, регулирующих развитие цифровой экономики, должно происходить в режиме диалога с пользователями, разработчиками, провайдерами услуг.

4. Квалифицированный заказчик. Государство в России формирует достаточно серьезный спрос на самые разные продукты и услуги, а также само предоставляет большое число услуг. Значительная часть этих продуктов и услуг может предоставляться с использованием цифровых технологий. Формируя заказ на повышение цифровизации собственной деятельности, государство тем самым не только стимулирует развитие компаний в сфере ИКТ, но и задает стандарты работы с цифровыми технологиями, формирует культуру работы с ними у широкого круга субъектов экономики. В качестве позитивных примеров здесь можно привести программу «Электронная Россия», переход налоговых органов на прием электронной отчетности, применение пластиковых карт для социальных выплат и т. п.

5. Введение дополнительных налоговых стимулов для развития цифровых технологий. Все эксперты высоко оценивают значение сниженных страховых взносов для роста ИТ-компаний. Они единодушны в том, что необходимо продлевать эту льготу. Сейчас идет обсуждение целесообразности введения налоговой льготы на сумму капитальных вложений в модернизацию. В случае появления такой льготы она в том числе стимулировала бы более интенсивные вложения компаний в цифровые технологии. Крайне важным будет и урегулирование вопросов налогообложения при трансграничной онлайн-торговле — это даст позитивный импульс для развития этого сегмента бизнеса.

6. Подготовка кадров и распространение информации о цифровых технологиях. Широкое распространение цифровых технологий неизбежно вызовет существенные изменения в структуре занятости и требуемой квалификации работников. Потребуется большое число как собственно ИТ-специалистов, программистов, так и квалифицированных пользователей, умеющих работать в цифровой среде. Кроме того, уже сегодня проявляется дефицит так называемых цифровых лидеров и цифровых предпринимателей, то есть руководителей верхнего уровня, которые понимают, как осуществлять цифровую трансформацию бизнес-процессов. Отдельной задачей становится работа государства со СМИ — с тем, чтобы готовить наших граждан к грядущим изменениям, предупреждать о рисках, вести цифровое просвещение.

7. Обеспечение кибербезопасности. Критически важным условием развития цифровой экономики становится обеспечение уверенности всех экономических субъектов в том, что собираемые, хранимые и используемые данные защищены от преступных посягательств. В конечном итоге обеспечить такую уверенность может только государство. Для этого необходимо решить сразу несколько проблем: выработать правовые нормы борьбы с киберпреступностью, иметь квалифицированных киберполицейских, разработать технологические решения и стандарты, обеспечить трансграничное взаимодействие (киберпреступники не знают границ). При этом нельзя забывать, что обеспечение безопасности вторично по отношению к задаче развития и роста.

8. Разработка новых технологических решений. В цифровых технологиях путь от фундаментальных поисковых исследований до коммерческого применения очень короток. Пример тому — быстро переходящие в коммерческую стадию исследования по квантовому компьютеру или искусственному интеллекту. В этих условиях государство должно не только поддерживать высокий уровень финансирования научных проектов из бюджета, но и найти правильный инструментарий для привлечения негосударственных средств в поисковые исследования, стимулировать развитие корпоративной науки, развивать инициативные исследовательские проекты, готовить руководителей научных организаций, способных сочетать качества ученого и предпринимателя.

9. Продвижение на внешние рынки. Нарастающая волна появления принципиально новых продуктов и услуг, основанных на цифровых технологиях, дают российским производителям новый шанс. Как показывает успешный опыт целого ряда российских компаний («Лаборатория Касперского», ABBYY, Parallels, Luxoft, «Яндекс» и др.), быстрый рост экспорта ИТ-продуктов вполне возможен. Государство может поддержать эту тенденцию, предоставляя маркетинговую информацию, поддерживая участие в зарубежных выставках и конференциях, предоставляя субсидии и гарантии по экспортным кредитам, компенсируя затраты на патентование, формируя инвестиционные фонды, нацеленные на проведение M&A-сделок за рубежом.

10. Трансграничное сотрудничество. Развитие современных цифровых технологий сделало национальные границы прозрачными. Работой над инновационными проектами заняты объединенные команды из представителей разных стран, новые решения и услуги моментально распространяются по всему миру, конкуренция стала транснациональной. Попытки введения ограничений на международное сотрудничество очень быстро подрывает конкурентные позиции отечественных производителей, в результате слишком прямолинейная борьба за обеспечение национальной безопасности приводит к ее же подрыву. Необходимо обеспечить возможность использования российскими пользователями предлагаемых мировым рынком сервисов трансграничной передачи данных несекретного характера (в том числе в рамках научно-технологического обмена, проведения медицинских консультаций или передачи телеметрических данных о работе промышленного оборудования). Следует стимулировать вхождение российских компаний в глобальные технологические альянсы, формирующие технологические стандарты на годы вперед.