Импортоопережение, или Заказчик всегда неправ

Водородная энергетика — одна из разновидностей «зеленой» энергетики. И, как считают многие специалисты, самая перспективная — ведь запасы водорода практически неисчерпаемы. Недавно мы рассказывали о совместном проекте по созданию электросамолета на водородном источнике питания Центра компетенции НТИ по технологиям новых и мобильных источников энергии на базе Института проблем химической физики РАН в Черноголовке под руководством доктора химических наук Юрия Добровольского, компании «ИнЭнерджи» — разработчика и производителя топливных элементов и компании «Миландр» — разработчика и производителя электрической силовой установки. Мы встретились с председателем совета директоров группы компаний «ИнЭнерджи» Алексеем Кашиным, чтобы обсудить проблемы и перспективы водородной энергетики. Но начали мы с вопроса о необычной в наше время траектории его жизненного пути: как программист стал химиком?

— По образованию я действительно айтишник, окончил Оренбургский политех по специальности «программное обеспечение вычислительной техники и автоматизированных систем», а стал фактически химиком.

— Редкий случай…

— После института я работал в компании, которая занималась системной интеграцией, сложными комплексными системами, в том числе системами электропитания. В 2009 году мы столкнулись с тем, что иногда аккумуляторных батарей и дизель-генераторов не хватает для обеспечения потребностей систем, которыми мы занимались.

— Не хватает — в смысле, их невозможно приобрести?

— Нет, они не могут решить задачу. Был заказчик, которому требовалось 72 часа резервного электропитания для серверного помещения. Это был исторический центр города, заказчик — Пенсионный фонд, здание историческое, перекрытия не выдерживали веса необходимого количества аккумуляторных батарей — их общая масса составляла около 60 тонн. Подвал был сырой, то есть и в подвале нельзя было их разместить. А дизель, так как это был центр города, не согласовывали. Нужно было найти другое решение.

Я заинтересовался тематикой источников питания и начал заниматься ею факультативно. Узнал о топливных элементах. Поехал посмотрел, как устроены компании, у которых уже есть такой рыночный продукт, — в Северную Америку, Японию. Мы нашли несколько научных групп, которые пытались этим заниматься и у нас в стране, но сильно отставали в инженерном плане от Запада. На этом этапе мы очень много потратили сил и средств на то, чтобы довести лабораторные прототипы до рыночной стадии и попробовать их где-то применить, — и надорвались. У нас ничего хорошего не получилось. Был длинный инкубационный период, мы многое перепробовали, разобрались в тематике, и я увидел, что в отличие от рынка информационных технологий — объемного и сформировавшегося, с установившимися правилами игры, где доминируют крупные игроки, — рынок источников питания только зарождается. И я решил, что на этом развивающемся рынке возможностей и перспектив у меня будет больше.

— И таким образом вы попали в электрохимию?

— Да. История нашей компании началась в 2015 году. За эти годы мы прошли большой путь. Пять лет назад у нас было два сотрудника, а сегодня — триста. Выросли мы так быстро, взрывом, в том числе благодаря модели сотрудничества с наукой, которую мы создали.

Хотя, конечно, не обходится без проблем. С одной стороны, сложность задачи создания топливных элементов и химических источников тока на сегодня такова, что невозможно в рамках одного коллектива заниматься всеми составляющими технологической цепочки, от сырья до конечного изделия. Но с другой стороны, научные группы, занимающиеся частными вопросами, порой не видят проблему в целом. Кроме того, сегодня сложно на этот рынок пробиться. К примеру, катализаторы для топливных элементов делают две-три компании в мире, и им не нужна четвертая компания, даже если ее катализатор лучше. Они, скорее, переманят специалистов или перекупят интеллектуальную собственность.

Крупные игроки, доминирующие на этом рынке, действуют как пылесосы — вбирают в себя всё. В России такого агрегатора до нас не было, и мы, собственно, себя именно в таком качестве видим: мы пытаемся формировать целостную технологическую цепочку, от фундаментальной науки до глобального рынка. И я считаю, что в этой отрасли мы уникальны, потому что мы понимаем всю цепочку добавленной стоимости, понимаем, как она образуется, понимаем вектор развития рынков, понимаем облик будущих продуктов и, по сути, решаем обратную задачу, формируя спрос на инновации.

Мы даже изобрели такой термин (и претендуем на то, что мы его ввели в оборот) — импортоопережение.

«ИнЭнерджи»

— Если не секрет, откуда ваш первоначальный капитал?

— У нас был свой небольшой бизнес, доходы от которого мы использовали для начала разработок. А в 2015 году у нас появилась группа инвесторов — физических лиц, которые увидели в этих технологиях перспективу, а мы смогли им представить стратегию, которая, как мне кажется, успешно реализуется. И они поверили в наши предложения как в новое направление бизнеса. С этого момента мы параллельно развивали направление электрохимии и в нее активно вкладывались. И создавали свой промышленно-технологический дивизион. Это два завода: завод «Инпром» и завод «Электа» в Оренбурге. Это серийные заводы, «Инпром» производит металлоконструкции, «Электа» — электроагрегаты различного назначения.

Это дополнительный бизнес, который придает нам устойчивость. Он не связан напрямую с электрохимией, хотя мы для себя делаем там корпуса и стойки.

Стек - Водородный топливный элемент

«ИнЭнерджи»

— Вы ведь начинали, еще не имея заказчиков...

— Давайте я вам расскажу, как мы начинали. Тоже интересная история. Мы нашли партнера, с которым договорились, что будем заниматься интеграцией разработки стационарной системы резервного электропитания на водородо-воздушных топливных элементах. И под эту энергоустановку искали тестовую площадку. Таких энергоустановок в эксплуатации на тот момент в стране не было. И где-то в 2012-м или в 2013 году в одном из академических институтов на семинаре я познакомился с Юрием Анатольевичем Добровольским. Мы пришли в этот институт с просьбой: «Дайте нам площадку для демонстрации энергоустановки». Нам сказали: «Конечно дадим, нам очень интересно, миллион рублей аренда, и мы вступаем в проект». Я говорю: «Мы систему ставим бесплатно. Вы науку будете свою показывать, а мы будем потенциальных заказчиков возить». Они отвечают: «Но миллион рублей все равно платите». А Юрий Анатольевич предлагает: «Ставьте у нас, мы не будем с вас спрашивать миллион рублей». Вот с тех пор вместе работаем.

А ту энергоустановку мы сначала испытали на тестовой площадке у Юрия Анатольевича, а потом подобную систему поставили для МТС. Тогда все было в первый раз, и мы на этом учились.

— А кроме Института проблем химической физики какие-то другие институты с вами сотрудничают?

— Да, конечно. Это институты Российской академии наук: Институт катализа имени Борескова и Институт химии твердого тела и механохимии Сибирского отделения РАН в Новосибирске, Институт высокотемпературной электрохимии и Институт химии твердого тела Уральского отделения РАН в Екатеринбурге. По ряду работ, хотя в гораздо меньшем объеме, сотрудничаем с Институтом физики твердого тела в Черноголовке, с Объединенным институтом высоких температур, Институтом энергетических исследований в Москве. Есть у нас совместные работы и с МГУ, и с Физтехом, и со Сколтехом.

Про Сколтех хотел бы сказать отдельно. Сколтех — структура, которая хороша тем, что на уровне своих базовых установок ориентирована на работу с индустриальным партнером с точки зрения конкретного спроса. И источники финансирования у них гораздо более гибкие.

Хотя с точки зрения образования мне традиционная российская система ближе. Российское образование всегда отличалось своей широтой, что позволяло выпускникам при необходимости достаточно легко менять направление своей работы.

— Вы сказали, что ориентируетесь на импортоопережение. Как вы его реализуете?

— Дело в том, что скорость изменений на нашем рынке очень высокая, поэтому сегодня вертикальные, многоуровневые, пирамидальные модели с жесткой иерархией на нем неконкурентоспособны. Нашу модель сотрудничества с наукой мы называем сетецентрической, распределенной между малыми группами. Сила этих малых групп проявляется в том, что они, понимая общую задачу, могут каждая в своей области задавать повестку дня.

А связанность этих групп мы обеспечиваем благодаря тому, что у нас сильная наука внутри компании, у нас собраны эксперты по разным направлениям. Огромный эффект дает сотрудничество с такими коллективами, как комплекс лабораторий Юрия Анатольевича в Черноголовке, всего у нас на сегодня двенадцать совместных лабораторий, из них десять с институтами РАН. Я вообще не знаю ни одной компании в стране, которая в таком формате работала бы с наукой.

Пластины стека

«ИнЭнерджи»

Мы, конечно же, не очень большие и не можем обеспечить какого-то значительного финансирования этих лабораторий, но те коллективы, которые в этой области работают с нами, воспринимают нас как компанию, которая понимает, что надо делать. А мы пытаемся влиять на так называемые технологические траектории, то есть на то, что из науки выходит на большие рынки. И мы, не имея достаточного количества ресурсов, благодаря этому можем выйти на глобальный рынок.

Это у нас получается по двум причинам. Во-первых, потому, что у нас в стране, к сожалению, недооцененная наука и мы можем опираться на заделы, которые были созданы до нас, — надо просто их направить правильно в рынок. Почему она недооцененная? Поскольку ее никто не ориентировал на рынок.

И во-вторых, потому что мы себе сразу сказали, что мы экспертизу не продаем. То есть когда к нам приходят за экспертизой и спрашивают: «А скажите нам, можно или нельзя то-то и то-то?» — мы отвечаем: «Мы не будем вам на этот вопрос отвечать, хотя знаем ответ. Мы лучше для вас подготовим решение, при этом дадим вам не то, что вы хотите, а то, что вам нужно».

Мы так говорим с заказчиком, особенно с крупным, потому что работаем исходя из принципа: «заказчик всегда неправ».

— Для многих это прозвучит абсурдно…

— Но в современном мире это правильно, я в этом глубоко убежден. Потому что в нашей области накопителей, электрохимических генераторов или в целом электрохимических технологий у потенциальных заказчиков нет компетенций, понимания возможностей современных технологий, чтобы правильно сформулировать задание. Эти компетенции надо выращивать. Скорее нам надо прийти к нему и сказать: «Смотрите, а можно вот так». И это зачастую совсем по-другому позволяет посмотреть на целые отрасли.

Последние двадцать пять — тридцать лет мы прожили в эпоху бурно развивающихся информационных технологий. И мне кажется, что практики, свойственные рынку программного обеспечения, которые обеспечили ему этот взрывной рост, можно перенести из этой области в энергетику, в которой предел совершенствования традиционных технологий уже практически достигнут.

Мы говорим, что возможен принципиально другой подход: прямое преобразование химической энергии топлива в электричество — то, что реализуется в топливных элементах, и грамотное их сочетание с электрохимическими накопителями. Мы уверены, что электрохимия радикально изменит энергетику и смежные отрасли.

И у нас есть план, состоящий из четырех направлений: направление «генерация», направление «накопители», направление «топливо», направление «системы управления и силовая электроника».

— А «топливо» — это что имеется в виду?

— Это все процессы, связанные с конверсией топлив, с производством водорода, то есть это производство типа Power-to-Gas и Power-to-Liquid (Power-to-gas — технология, которая преобразует электроэнергию в газовое топливо — метан — с помощью электролиза. Power-to-Liquid — технология, которая преобразует электроэнергию в жидкое топливо — метанол. — «Стимул»). Причем речь идет не только о производстве водорода, но и о процессах по типу Фишера—Тропша (химическая реакция, происходящая в присутствии катализатора, в которой монооксид углерода (CO) и водород H₂ преобразуются в различные жидкие углеводороды. — «Стимул»), когда мы можем производить более сложные синтетические углеводороды из водорода.

Это идеальные технологии для «зеленой» энергетики, когда всю избыточную энергию можно отдавать на производство топлива. И мы себя видим в том числе как компанию в области новой энергетики, которая выступает ее катализатором.

Мы многократно на разном уровне экспертизы показывали, что при серийном производстве топливный элемент будет дешевле, чем двигатель внутреннего сгорания. Но почему до сих пор этого не происходит? Потому что на сегодняшнем этапе конечное изделие по факту стоит дорого, а дорого — значит большого рынка нет, а раз рынка нет, то нет производства.

— Такой замкнутый круг.

— Вот в этом беличьем колесе мы довольно давно крутимся. Но мы нашли несколько ниш, в которых уже проявляется яркий экономический эффект, где можно уже сегодня, несмотря на относительно высокую стоимость самих изделий, получить выгоду.

Вот, скажем, электропитание устройств катодной защиты магистральных газопроводов, да и вообще потребителей, нуждающихся в эффективном автономном источнике электропитания в отсутствие электрической сети. Сегодня проблема, к примеру, решается строительством крайне дорогостоящих линий электропередачи вдоль газопроводов. Можно вместо этого создавать распределенную инфраструктуру. И это возможно всюду, куда не дошла электрификация либо ее нецелесообразно проводить.

Гиперкоптер, использующий топливные водородные элементы

«ИнЭнерджи»

Не забывайте, что у нас на двух третях территории страны в малонаселенных территориях отсутствует централизованная электросетевая инфраструктура. А без энергетики там не обойтись. Это значит, что у нас есть огромный потенциал для создания опорного рынка распределенной энергетики. Это не только про электрохимические технологии, это и про малые газотурбинные установки, и про возобновляемые источники энергии, и про их сочетание.

Мы предлагаем на эти регионы, в частности на Арктику, смотреть как на рынок ранней стадии для тех электрохимических технологий в энергетике, которые мы развиваем, как на опорный рынок, на котором инновационные электрохимические технологии получат развитие, а возросшая серийность производства позволит снизить стоимость изделий и выйти на глобальный рынок.

При этом у нас есть существенное преимущество, о котором я уже выше говорил. Если посмотреть на стоимость цикла исследований и разработок на стадиях от TRL 2–3 до TRL 6–7 (TRL — Technology Readiness Level, шкала уровней готовности технологии. — «Стимул») в области новых источников энергии, в области электрохимической генерации и накопителей, с полным основанием могу утверждать, что в российских условиях, в той экосистеме, которая на сегодня существует, в которой мы работаем, стоимость этого цикла в 15–18 раз ниже, чем, например, где-нибудь в MIT, или Западной Европе, или в Японии и даже дешевле, чем в Китае.

Причина простая: есть задел. Советская электрохимия была настолько сильная, что по инерции она все это время как-то просуществовала и на сегодня она с точки зрения науки находится на хорошем уровне в сравнении с другими отраслями.

Но наука есть, а моста, связующего науку, инженерное решение и рынок, нет. И мы вместе с Юрием Анатольевичем Добровольским в Национальной технологической инициативе говорим о необходимости формирования пула квалифицированных заказчиков, которые в этой области могут опираться уже на квалифицированное экспертное мнение. Заказчики ведь не виноваты, что они не знают, что может наука.

На сегодня мы ожидаем средства в один из проектов от НТИ. В прошлом году мы получили решение, что проект этот будет поддержан, и сегодня он проходит финальное согласование. Это наш спин-офф, компания называется «Топаз». Мы показывали одну из наших разработок — новый тип зарядного устройства для гаджетов с микротрубчатыми твердооксидными топливными элементами — президенту в начале этого года на отчетном мероприятии АСИ.

Это керамические топливные элементы, они работают при высоких температурах и в качестве топлива могут использовать не только чистый водород, но и синтез-газ, получаемый из углеводородных топлив, например из пропан-бутана, содержащегося в туристическом баллончике.

— А вы планируете выход на внешние рынки?

— У нас есть опыт экспортных поставок, он пока по объему выручки небольшой, но он есть. Есть несколько компаний, которые, работая на экспорт, заказывают у нас топливные элементы. Был у нас опыт поставки систем для беспилотных летательных аппаратов за рубеж. Был опыт продажи технологии сборки топливных элементов из наших комплектующих — мы продали лицензию за рубеж.

Невысокая стоимость цикла разработки позволяет нам, небольшой компании, проводить большой объем исследований и разработок, в частности на ранних стадиях. На внешних рынках такое мало кому доступно.

К нам приезжали коллеги из Nissan, был высокопоставленный начальник всего их R&D. Мы ему рассказали, какие есть проекты, он говорит: «У вас перечень исследований в этой области шире, чем у Nissan». Я говорю: «Здорово, нам бы еще финансирование, как у Nissan».

Это, наверное, странный предмет для гордости. Долго так продолжаться не может, но мы считаем, что на этом этапе важно использовать это преимущество и консолидировать усилия, поскольку если этого не сделать, то через какое-то время просто не будет предмета для дискуссии.