Инновационная Россия сосредотачивается

Новой инновационной истории России совсем немного лет, меньше, чем историям новых инновационных стран вроде Израиля и Финляндии. Но скорость, с которой мы стали строить национальную инновационную систему впечатляет, менее чем за десять лет мы включили в нашу практику почти весь инструментарий, создававшийся до этого в разных странах мира целые десятилетия.

Торопливость наша объяснима: мы в первой половине нулевых осознали себя серьезно отстающими. Обратная сторона этого — не отлаженная пока работа инновационного механизма и неизбежные ошибки при спешном конструировании его частей. Сегодня полезно проделать работу над первыми ошибками и скорректировать курс дальнейшего движения, опираясь на достигнутые и уже вполне осязаемые результаты. Об этом мы решили поговорить с одним из архитекторов российской инновационной политики, заместителем министра экономического развития РФ Олегом Фомичевым.

— Олег Владиславович, сейчас опять у нас «стратегический бум». Принята Стратегия научно-технологического развития, к ней пишется план мероприятий, разрабатывается «большая» Стратегия социально-экономического развития, будет новая инновационная стратегия. 

К двум последним Минэк имеет непосредственное отношение.
К предыдущей стратегии инновационного развития много вопросов, в новой будет что-то меняться?

— Что-то меняться точно будет. По моему мнению, нам нужно более узко и жестко сформулировать приоритеты в политике. О научно-технологической стратегии я не говорю, это отдельная история, но инновационная стратегия в том виде, в каком она была и до сих пор остается, написана как стратегия широкого фронта или даже скорее как такая белая книга проблем российской инновационной системы и предложений по их решению.

Доля российских организаций, осуществляющих инновации, меньше, чем в Египте

Как показывает практика, на всех фронтах одновременно успеха достичь не удалось. Кластеры, инновационное развитие крупных госкомпаний — очень хорошие темы, но значительного положительного эффекта они пока не оказали. И таких тем достаточно много. Более или менее живых технологических платформ осталось всего несколько, и сейчас на фоне новой национально-технологической инициативы (НТИ) они уже кажутся устаревшими, поэтому их лучше в рамках «дорожных карт» НТИ обсуждать. Сама по себе НТИ — это уже явление, но результатов еще нет. В общем, нам нужно будет приоритезировать основные направления, где мы видим проблемы.

— Вы еще венчурный рынок не упомянули. Тоже не так получилось, как хотелось бы.

— Совсем не так. Начали бодро, вложили деньги неплохие. И потом в какой-то момент работа остановилась, причем наглухо. Сначала мировая политика вмешалась, когда нам перекрыли двустороннее взаимодействие с зарубежными странами, начали критерии «русскости» как ограничитель внедрять. А потом и в управленческом плане ситуация осложнилась в связи с постоянной реорганизацией РВК. Сейчас из управленческого кризиса в РВК выбрались и выстраиваем новую стратегию.

— Давайте по остальным институтам инновационного развития пройдемся. «Роснано»? Большие деньги, большой замах.

— Большие деньги, большой замах, результаты есть, но в долгосрочной перспективе с ней тоже все непонятно. Особенно после того, как компанию на втором этапе реализации их стратегии перестали подпитывать из бюджета. Сейчас она вынужденно работает в очень странной финансовой конструкции: инвестирует, по сути, в венчурные проекты за счет заемных средств, взятых под рыночные ставки. Хоть и под госгарантии, но ставки все равно рыночные. Непонятно, насколько это «летающая» схема, потому что необходимо иметь очень хорошую прибыльность, чтобы отбить заемные средства и еще что-то получить на выходе, а стадия инвестирования — поздняя, в рамках которой, как правило, доходность более низкая.

— Сколково?

— В Сколково много подвижек, но его роль главного интегратора, центра инновационной системы России тоже пока не выполняется в полном масштабе.

— ВЭБ, Фонд содействия?

— ВЭБ только в рамках новой стратегии сказал, что он сейчас будет инновационным институтом развития, а так он никогда себя не позиционировал таким образом. Фонд содействия — да, но хотя мы не раз просили его докапитализировать, он с каждым годом «усыхает» в реальном выражении на размер инфляции. При этом подпитка предпосевной стадии, которая каждый год сокращается, по большому счету есть только там.

В любом случае надо что-то менять. Наверное, несколько новых акцентов будем делать. Это, например, новый потенциально прорывной проект «Национальные чемпионы», который позволяет сфокусироваться на решении проблем не только тридцати компаний, непосредственно включенных в проект, но попутно еще и других, которые следом за ними идут. Ведь если мы снимаем для «нацчемпионов» ограничения, то снимаем их и для других. Я также надеюсь, что на этот раз мы выстроим более эффективную систему работы по 11 заново отобранным мегакластерам. В России инновации не разбросаны по всей стране и создаются массово всего в нескольких точках.

Доля инновационно активных организаций в России практически не меняется

— И, по-видимому, там будут создаваться и в ближайшее время.

— Да, видимо, там и будут. Даже в условиях кризиса в этих 11 кластерах и в некоторых других динамика положительная на фоне общей экономической ситуации: и по выпуску, и по занятости, и по экспорту. Кстати, часть «национальных чемпионов» как раз в этих кластерах и находится. Таким образом, государству нужно сконцентрировать свои усилия на нескольких направлениях и достичь на них значимых результатов.

Мы очень рассчитываем на то, что нам удастся через РВК не только за счет венчурного инвестирования, но и в целом за счет привлечения smart money начать менять ситуацию. Ведь дело не в количестве бюджетных средств, поступающих на рынок, а в их фокусировке: направить деньги на достраивание конкретных региональных экосистем, где не хватает венчурных, ангельских и прочих фондов и инвестиций, на университетские экосистемы наподобие университетского кластера в Томске и так далее. НТИ должна выступать в качестве приоритета.

— Если говорить о возможном макроэкономическом результате такой работы (ведь нам экономику на инновационные рельсы переводить надо, а не несколько кластеров и компаний), какой бы вас удовлетворил в горизонте пяти-десяти лет? Вот возьмем «нацчемпионов» — их суммарная выручка сейчас чуть больше ста миллиардов рублей, весь «ТехУспех» — двести с чем-то. Ну удвоятся, утроятся, все равно вклад в ВВП небольшой.

— На самом деле уже есть заметные цифры в масштабах ВВП. Но, конечно, это еще не столь значимое изменение. Зато если смотреть подвижки по несырьевому экспорту (а «нацчемпионы» должны его в четыре раза поднять), то там низкая база, и можно будет наблюдать быстрый рост экспортных поставок. А это означает, что наши компании займут существенную долю на мировых технологических рынках, даже если эти рынки нишевые, небольшие, но солидная доля на них будет говорить о том, что мы успешно развиваемся. Таких ниш очень много. К слову, немецкие компании, знаменитые «скрытые чемпионы», не стремятся выйти на массовые глобальные рынки, зато каждый в своей нише занимает 50–60 процентов. И в итоге Германия — крупнейший экспортер в самых технологически сложных отраслях.

Какой еще может быть эффект? Увеличится количество создаваемых новых рабочих мест в этих отраслях, а по другим должно сокращаться, по-хорошему. С учетом разницы в уровнях конкурентоспособности, производительности труда между нашими традиционными компаниями и аналогичными зарубежными, то можно в два-три раза численность сокращать, поэтому в таких компаниях будет создаваться не так много новых рабочих мест. В то время как в быстрорастущих технологических фирмах как раз есть большой потенциал для создания новых рабочих мест, причем довольно качественных.

— Я согласен с такой постановкой вопроса, но в правительстве есть две точки зрения.

Точка зрения тех, кто непосредственно за инновации отвечает и реально оценивает, какие институты развития и какие расходы бюджета реально воздействуют на инновационную составляющую, примерно такова.

Если говорить о расходах бюджета, то два, а потом четыре миллиарда ежегодно направляются в Фонд Бортника, 30 миллиардов разово в 2007 году вложено в РВК, значительная часть которых инвестирована в венчурные фонды. И даже если бы в фонды было инвестировано все в пропорции 50 на 50 (РВК плюс частный инвестор), то получилось бы 60 миллиардов венчурного финансирования, а это просто капля в море, на самом деле. Изначально предполагалось, что это должны быть именно smart money в сегментах, в которых сейчас нет инвесторов и которые нужны для запуска процесса, а не для формирования рынка в целом. Предполагалось, что мы с этого должны начать, а мы начали и не продолжили, споткнувшись на взлете.

В группу «Роснано» вложили 130 миллиардов — успели проинвестировать только первые этапы, на второй денег не хватило. Теперь за счет заемных средств реализуем те задачи, которые были поставлены. Сколково — к расходам на собственно инновационное развитие можно пока отнести только гранты и «экосистемную» деятельность. Плюс расходы по линии «ВЭБ-инноваций» Строительство все же необходимо отдельно рассматривать — пока это девелоперские, а не инновационные вложения. Инновационными они станут через несколько лет. Из крупных бюджетных расходов это, пожалуй, все, если не брать в расчет полтора или два с половиной миллиарда рублей на кластеры. Да, еще в 2016 году добавились расходы на НТИ.

Другая позиция — со стороны бюджета, где смотрят в графу «Вид расходов на НИОКР», которая включает в себя все федеральные целевые программы и отраслевые: станкостроение, машиностроение, оборонка и так далее. Там на круг получаются значения по расходам на НИОКР на порядки больше, но можно ли все это считать вложениями в инновационное развитие?

— Если считать главным результатом инновационного развития появление и рост частных инновационных компаний, то, конечно, нет, это другая история.

— Совсем другая. Это скорее решение вопроса модернизации и повышения уровня конкурентоспособности «традиционных» высокотехнологических отраслей, традиционных предприятий, у которых для этого просто не было собственного финансового источника. А так за счет государства им помогли выйти из тяжелой ситуации.

— В ближайшее время финансовые возможности государства вкладывать в развитие инноваций будут сильно ограничены. Есть еще способы, помимо концентрации на отдельных направлениях вместо наступления по всему фронту, увеличить ресурсную базу для инновационного маневра экономики?

— В ближайшем будущем дополнительных бюджетных средств на увеличение расходов на инновации не будет и основной акцент нужно сделать на поиск других источников, мобилизацию частной инициативы. Например, при помощи дополнительных налоговых льгот создавать условия для того, чтобы частные инвесторы вкладывались в инновации. Это отдельная сложная задача.

— Ну, с бюджетом понятно, а ресурс госкорпораций? Можно ли что-то еще сделать через программы инновационного развития, стимулирования их спроса на инновационную продукцию, выстраивания интерфейса с малым и средним бизнесом?

— По госкомпаниям несколько мыслей.

Первое, по спросу. Они точно могут стать драйвером, и мы уже это видим и по малому, и по среднему бизнесу. То, что Корпорация МСП делает в рамках работы по раскрытию спроса крупных компаний, на самом деле очень хорошая вещь, даже если там далеко не все закупаемые продукты высокотехнологичные и инновационные. Если развивается малый бизнес промышленный, то и технологическое развитие все равно будет. У нас здесь есть свои задачи в части исключения злоупотреблений, повышения уровня конкурентности при размещении заказа и так далее, но в целом понятно, что делать.

Вот с ПИРами (программами инновационного развития), с управлением инновациями в госкомпаниях есть проблемы. Сейчас, мне кажется, хотя мы эти программы немножко переформатировали, улучшили методологию и так далее, ситуация стала хуже, чем три или четыре года назад, потому что пропал политический импульс. В условиях кризиса никто компании не стал по этому поводу сильно понуждать. И мы уже видим, как в компаниях инновационные блоки сокращаются, и вице-президенты, которые в свое время назначались, убираются из штатного расписания, а интеграция программ инновационного развития и инвестиционной деятельности в целом резко тормозится. Инновационные блоки там, где они сохранились, скорее являются неким придатком и на основную деятельность компании слабо влияют. Очень мало примеров, где CEO знает что-то про инновации и сам этим направлением занимается. Если CEO воспринимает это как нагрузку — там вообще все в ноль: программа сделана, и в отчеты о ее реализации просто записывают процессы естественного технологического обновления, которые идут вне рамок программы инновационного развития.

Если мы говорим, что компания стратегическая для развития отрасли и является инструментом государства по обеспечению технологических сдвигов, решению вопросов национальной безопасности и так далее, мы ее оставляем государству. Но в таком случае у государства должно быть видение стратегии развития этой отрасли и этой компании в отрасли, и именно государство должно ставить перед менеджментом при его найме на контракт целевые ориентиры по технологическому развитию, по инновациям, по конкурентоспособности на мировом уровне.

Доля затрат на НИОКР в России не растет

Сейчас же система найма топ-менеджмента выглядит (упрощенно) следующим образом. Деталей реального состояния компаний государство, отраслевой орган власти зачастую не знают, исторически какие-то программы развития есть, но они несовершенны и отдачи не дают. Назначают какого-нибудь замминистра или бывшего топ-менеджера другой компании с задачей разработать стратегию развития этой компании.

Что делает рациональный менеджер? Он, конечно, приходит, смотрит, что ему досталось, и, чтобы не брать на себя невыполнимую задачу, пишет программу, не ставя высокой планки. Поамбициозней программу можно сделать, но только если ему дадут большие государственные ресурсы в виде федеральной целевой программы, отдельного займа беспроцентного госбанков, ВЭБа и так далее.

И эта логика будет воспроизводиться, потому что никогда ни один рациональный менеджер, который приходит в сложную компанию без заранее поставленных ему целей, не будет на себя брать никаких обязательств по выводу ее на новые технологические рубежи. Такую задачу нужно ставить при найме на соответствующую должность. При этом стратегия развития компании, если мы говорим, что она важна для государства, должна быть нацелена на технологический прорыв, а не исходить из тех локальных задач, которых можно достичь без особых усилий на основе текущих тенденций,

При таком подходе будут выстраиваться и программы инновационного развития, менеджмент будет по-другому относиться к бенчмаркингу, к внутренней реструктуризации, новым технологиям в управлении и многим другим имеющимся резервам, которые на самом деле лежат на поверхности. Но сейчас, как правило, до них доходят очень нескоро.

Кроме того, более жестко необходимо ориентировать отраслевые ведомства, которые сейчас скорее являются лоббистами этих компаний при выбивании денег из бюджета, нежели постановщиками задач и ответственными за ситуацию в конкретных отраслях.

— Вернемся к началу нашего разговора, к обилию стратегий и их выполнимости. Сейчас правительство переходит на проектное управление. Поможет ли это лучше достигать поставленных целей?

— По проектному управлению мое личное мнение из тех дискуссий, которые были до и во время создания проектного офиса: правительство хочет наконец создать инструмент для решения задач, чтобы можно было их поставить и выполнить, а не просто отчитаться об исполнении поручения.

У нас как все происходит: есть программа, в ней задачи поставлены в одном разделе, а меры написаны в другом. И при этом они тоже формулируются, как правило, в виде неких порученческих пунктов: разработать то-то, принять то-то. И требования к тому, что мы должны принять, как это должно влиять, не всегда указываются. Все, принимаем, а дальше вопрос: как это решает задачи из первого раздела?

Проектный подход — это попытка поставить задачи в классическом виде, когда формулируется набор мероприятий, необходимый и достаточный для того, чтобы поставленные задачи решить.

То, как сейчас сформулированы задачи, честно говоря, вызывает много критики и в самом правительстве. Но этот этап необходим как первая итерация отработки подхода, чтобы наконец-то создать работающий механизм, не отторгаемый действующей порученческой системой. Механизм, который в состоянии обеспечить достижение тех результатов, которые были запланированы, и примерно в те сроки, которые были обозначены.

— У меня последний вопрос, по «нацчемпионам», не могу не спросить: проект прописан довольно четко, но тем не менее есть ли какие-то соображения по его возможному развитию?

— Сейчас основные усилия должны быть направлены на более активное подключение к проекту отраслевых министерств: Минпромторга, Минкомсвязи, Минздрава, Минтранса и других. В отношении отобранных в проект компаний необходимо кураторство не только со стороны Минэкономразвития, но и тех ведомств, к сфере компетенции которых они относятся. Тогда работа станет проще и эффективнее.