Победа мужества и интеллекта
Двадцать второго июня исполняется 80 лет Белорусской наступательной операции Красной Армии, вошедшей в историю Великой Отечественной войны как операция «Багратион». Она показала полное превосходство стратегического искусства советского Генштаба над противником. В результате наступления советских войск вермахт понес самые большие потери за всю историю Германии — фактически перестала существовать группа армий «Центр», а группа армий «Север» в Прибалтике была рассечена надвое.
«Белорусский балкон»
Зимняя и весенняя кампании 1944 года развивали успех Красной Армии в Курской битве с полным переходом к ней стратегической инициативы. В результате мощного контрнаступления освобождены вся Левобережная Украина, Донбасс и Крым, РККА вышла к предгорьям Карпат.
Однако в Белоруссии такого же прорыва не получилось. Здесь группа армий «Центр» прикрывала кратчайший путь к границам Рейха. Именно сюда в начале 1944 года были переброшены мобильные резервы вермахта. С октября 1943-го по апрель 1944 года на этом направлении советским командованием было предпринято 11 попыток прорваться к Минску и Орше — и все безрезультатно.
Таким образом, к концу весны 1944 года фронт на Украине ушел далеко на запад, тогда как немецкий «Белорусский балкон» по линии Витебск — Орша — Могилев — Жлобин нависал над наступающими войсками.
После Курской битвы стратегического порыва у вермахта уже не наблюдалось, хотя сил и ресурсов у Германии и ее сателлитов еще было предостаточно. Необходимо было переиграть врага в штабах и реализовать этот выигрыш на поле боя.
«У победы много отцов»
В Генштабе сухопутных сил вермахта были убеждены, что в летнюю кампанию 1944 года русские будут стремиться развить свой зимне-весенний успех и продолжат давление на Западной Украине, в Галиции, с целью перевалить через Карпаты и выплеснуться в Европу, навстречу наступавшим во Франции и в Италии союзникам.
За левый, белорусский фланг немцы были спокойны. В весеннюю распутицу болота Полесья были непроходимы, а через дремучие леса Полоцкой и Витебской областей по сплошному бездорожью тяжелую технику протащить было просто немыслимо.
У советского же командования были иные соображения. Три месяца непрерывного наступления на Украине истощили и обескровили войска. На этом театре военных действий требовалась передышка и восстановление сил.
В этой ситуации правильней было бы перенести ресурсы на другие участки тысячекилометрового фронта. В Ставке пришли к выводу, что наиболее эффективным стал бы мощный удар в Белоруссии.
Известная мудрость: это у поражения всегда один виновник, а у победы обычно несколько «отцов». В Белорусской наступательной операции таковых действительно было много.
В советской историографии сложилось мнение, что основным разработчиком операции «Багратион» стал генерал армии (потом маршал) Константин Рокоссовский — он защищал ее перед Ставкой, выступал с планами перед Иосифом Сталиным, брал на себя всю ответственность, был едва ли не главным действующим лицом крупнейшей советской виктории Великой Отечественной войны.
Другие исследователи называли маршала Георгия Жукова, специально ради этого переведенного с 1-го Украинского фронта, и маршала Александра Василевского, переведенного из Крыма. Каждый из них был крупным и заслуженным стратегом той войны.
Во многом это правда, однако, пожалуй, наибольший вклад в разработку и осуществление «Багратиона» внес другой человек — глава Генштаба генерал армии Алексей Антонов.
Именно Антонов предложил направлением главного удара выбрать Белоруссию и лично намечал основные этапы наступления. Начальник оперативного управления Генштаба генерал-лейтенант Сергей Штеменко и Василевский играли роли координаторов фронтов (Штеменко — 1-го и 2-го Белорусского, Василевский — 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского), Жуков был представителем Ставки, Рокоссовский — «наконечником копья», командующим 1-м Белорусским фронтом, наносившим главный удар.
Антонов, которого даже Жуков, крайне ревниво относившийся к своим коллегам-маршалам, называл «в высшей степени грамотным военным, человеком большой культуры и обаяния», пользовался особым доверием Сталина. Верховный считался с его мнением, никогда не позволял себе повышать на него голос и часто вел с начальником Генштаба доверительные беседы. За 1943 год Антонов накопил огромный опыт руководства главным штабным военным органом. Поэтому и общий оперативный замысел операции «Багратион» полностью лег на его плечи.
Цель операции «по Антонову» была крайне амбициозна: мощным ударом сразу четырех фронтов сокрушить не оборону противника, не корпус, не армию, и даже не фронт — одномоментными фланговыми ударами разгромить целую группу армий. По сути, оставить вермахт без его главной ударной силы — ГА «Центр». Стратегических операций такого масштаба в мировой военной истории еще не было.
Всего «Багратион» (название придумал сам Сталин) должна была охватить огромную территорию — более 1200 км по фронту, от озера Нещердо до Припяти, и до 600 км в глубину, от Днепра до Вислы и Нарева.
Двойной главный удар
Роль тарана отводилась 1-му Белорусскому фронту Рокоссовского. В этой ситуации проявился и его недюжинный стратегический талант.
По первоначальному замыслу, направлением главного удара фронта было определено наступление с днепровского плацдарма от Рогачева на Осиповичи с последующим ударом на Бобруйск с целью подрезать «Белорусский балкон» у его основания. Однако Рокоссовский предложил нестандартное решение.
«Изучение местности и состояния вражеской обороны убедило в том, что на правом крыле фронта целесообразно нанести два удара с разных участков: один — силами 3-й и 48-й армий из района Рогачева на Бобруйск, Осиповичи, другой — силами 65-й и 28-й армий из района нижнее течение Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Причем оба удара должны быть главными, — писал Константин Рокоссовский впоследствии. — Это шло вразрез с установившимся взглядом, согласно которому при наступлении наносится один главный удар, для чего и сосредоточиваются основные силы и средства. Принимая несколько необычное решение, мы шли на известное распыление сил, но в болотах Полесья другого выхода, а вернее сказать — другого пути к успеху операции у нас не было».
Предложения о «двух главных ударах» и вопрос о подчинении Рокоссовскому войск на участке до 900 км вызвал бурные дебаты в Ставке 22‒23 мая в присутствии Верховного главнокомандующего.
Рокоссовского, отстаивавшего свою правоту вопреки генштабовским традициям, дважды отправляли в соседнюю комнату «подумать», и он дважды настаивал на своем. В итоге Верховный утвердил это решение.
Уже на первом этапе операции войска, таким образом, должны были взломать оборону на глубину сразу 300 км и выйти на рубеж Утена — Вильнюс — Лида — Барановичи.
Осталось лишь реализовать этот грандиозный план. Противник располагал серьезными ресурсами. В Белоруссии и Прибалтике у германской группы армий «Центр», по данным исследователя Карла-Хайнца Фризера, было около 500 тыс. солдат и офицеров, 570 танков и САУ, 3236 орудий, более 600 самолетов.
У РККА в составе четырех фронтов для создания, по предложению маршала Жукова, «преобладающего превосходства» над противником собрали 1,67 млн солдат и офицеров, 5818 танков и САУ, 40,8 тыс. орудий, 6782 самолета. В общей сложности против 42 немецких дивизий должны были наступать 77 наших стрелковых дивизий, три танковых корпуса, один механизированный, один кавалерийский, шесть дивизий ствольной артиллерии и три дивизии гвардейских минометов. Этот «железный кулак» и должен был утопить «Центр» в белорусских болотах.
Туман над трясиной
Генерал Антонов и другие члены совещания в Ставке сошлись во мнении, что для проведения столь уникальной по масштабам военной операции нужно было провести не менее уникальную «операцию прикрытия». В Генштабе сухопутных сил вермахта должны были продолжать себя баюкать мыслями о подготовке наступления РККА на юге и стягивать на Украину войска, оголяя болотные окопы Полесья. Нельзя было даже дать повод усомниться в этом.
Сергей Штеменко вспоминал, что командующий 3-м Украинским фронтом генерал армии Родион Малиновский получил специальное распоряжение: «В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией… Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия ЗА (зенитной артиллерии), обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств ЗА и патрулированием истребителей. Наблюдением и фотографированием с воздуха проверить видимость и правдоподобность ложных объектов… Срок проведения оперативной маскировки с 5 по 15 июня с. г.».
Аналогичное указание об открытом сосредоточении войск получил и командующий 3-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Иван Масленников. Маскировочные работы он должен был осуществлять восточное реки Череха.
Чтобы противник не смог засечь и дешифровать переговоры между частями, Ставка категорически запретила предметную переписку, телефонно-телеграфные переговоры даже в закодированном виде. Все распоряжения командиры подразделений получали лично от командующих армиями. Оперативные соображения фронтов разрабатывались двумя-тремя лицами, писались обычно от руки и докладывались лично командующими. Режим радиомолчания был введен по всей линии будущего наступления.
Чтобы добавить правдоподобности, солдаты белорусских фронтов открыто занимались «подготовкой к обороне», окапывались, не особо маскируясь. Саперам было дано указание не демонтировать минные поля в полосе наступления, а лишь свинчивать с мин взрыватели.
СМЕРШ начал активную радиоигру через свою агентуру, снабжая абвер липовой информацией об «обороне в Белоруссии». В учебно-тренировочные радиосети включались только маломощные передатчики, располагавшиеся не ближе 60 км от переднего края и работавшие на пониженной антенне под специальным радиоконтролем. Фронтовые, армейские и дивизионные газеты публиковали материалы только по оборонительной тематике.
Советская реконкиста
План операции «Багратион» был утвержден в конце мая1944 года, начало наступления запланировали на 19 июня. Однако из-за сложностей в скрытном развертывании группировки дату начала наступления пришлось сдвинуть на 22 июня, третью годовщину гитлеровского вторжения в СССР. Начать «Багратион» в день «Барбароссы» было весьма символично. Да еще на направлении, где вермахт три года назад добился наиболее впечатляющих успехов (Минск немцы взяли на шестой день вторжения). Теперь же в этот день начиналась «советская реконкиста».
Неоценимую поддержку регулярным войскам оказали партизаны. По данным руководителя партизанского движения республики, первого секретаря ЦК КП(б)Б Пантелеймона Пономаренко, в Белоруссии действовали сотни партизанских отрядов общей численностью до 240 тыс. человек, а также бойцы Красной Армии (окруженцы, отставшие от своих частей в 1941 году, раненые и пр.) в числе 62 547 человек. В одну только ночь с 19 на 20 июня партизаны единомоментно совершили массовый налет на железнодорожную инфраструктуру, взорвали мосты, повредили линии связи.
«С 20 по 26 июня на глубину до Буга по всем направлениям перебито 47 000 железнодорожных рельсов, что дезорганизовало немецкий подвоз и эвакуацию в момент наступления наших войск», — утверждал Пономаренко. Это фактически парализовало снабжение и логистику ГА «Центр». Значительное количество эшелонов с боеприпасами и топливом так и не смогли пробиться к фронту.
В «третью годовщину» войска Рокоссовского провели разведку боем, уточнили немецкие огневые позиции, а на следующий день обрушили на обороняющихся всю свою сокрушительную мощь сразу с нескольких направлений. «Русский паровой каток» двинулся по бездорожью, как по шоссе. Удар на поселок Паричи, в самой белорусской глухомани, был полной неожиданностью для немцев, державших здесь не сплошную, а лишь очаговую оборону.
Первый гвардейский танковый корпус генерал-майора Михаила Панова по выстеленным саперами гатям сбил незначительные немецкие заслоны и устремился на Бобруйск, сходу преодолев 20 км. Пехота не успевала за «тридцатьчетверками», тогда Панов взял на «броню» вышедших навстречу партизан. С партизанским десантом он брал деревню за деревней, городок за городком. В ходе операции «Багратион» партизанами были захвачены райцентры Копыль, Старобин, Узда, железнодорожные ветки Микашевичи — Ленино, Старушки — Уречье, переправы на речках Случь и Птичь. 9-я армия вермахта генерала пехоты Ханса Йордана не могла сдержать натиск наступающих.
В пробитую танкистами брешь Рокоссовский тут же бросил конно-механизированную группу генерал-лейтенанта Исы Плиева.
Конница Плиева захватила Столбцы, Слуцк, Слоним. Танкисты Панова, не теряя темпа и сея панику, развивали успех и «утюгом» прошли по немецким тылам.
Навстречу им вторым «утюгом» двигался 2-й гвардейский танковый корпус генерал-майора Алексея Бурдейного из состава 3-го Белорусского фронта. Гвардейцы знали толк в своем деле — именно этот корпус, ранее бывший 24-м танковым под командованием генерал-майора Василия Баданова, в декабре 1942 года совершил свой беспримерный рейд по тылам 6-й армии Фридриха Паулюса, уничтожив последний действующий аэродром под Сталинградом в станице Тацинская вместе с находившимися там самолетами. Именно это и поставило крест на судьбе всей фашистской группировки в Сталинграде. Начальником штаба у Баданова тогда был как раз Алексей Бурдейный.
Здесь нужно отдать должное командованию 3-го Белорусского фронта: условия для успешного прорыва прорабатывал лично самый молодой полководец РККА генерал-полковник Иван Черняховский. Ударная группировка использовала заброшенную узкоколейку для обхода. Через одну из рек саперные части буквально за час возвели дамбу, обрушив высокий земляной склон: Черняховский заранее проработал эту технологию на макете.
Благодаря этому гвардейцы Бурдейного перемахнули через лесисто-болотистый массив и внезапно для противника оказались в его дальнем тылу. 26 и 27 июня танки корпуса обошли с севера Оршу, с ходу форсировали Березину и устремились на Минск. Темпы наступления корпуса в эти дни составляли от 40 до 60 км. Под Бобруйском 40 тыс. немцев оказались в котле, но танкисты и не думали останавливаться.
Третьего июля танковые клещи Панова и Бурдейного сомкнулись под белорусской столицей, размазав по Полесью 35-й и 55-й армейские корпуса Йордана. В тот же день партизаны Пономаренко уже маршировали по улицам почти полностью разрушенного, но свободного от фашистов Минска.
На правом фланге войска 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов «сварили» в Витебском «котле» сразу пять немецких дивизий и, оставив добивать их часть подразделений заслона, стремительно двинулись на запад.
Как сообщалось в одном из немецких донесений, «противник использует совершенно новую тактику. Он больше не атакует как прежде, на широком фронте… Вместо этого применяются компактные ударные группы пехоты, поддерживаемые очень плотным и хорошо корректируемым огнем тяжелого оружия».
Здесь следует упомянуть еще об одной тактической задумке советского командования. В ходе операции «Багратион» перед фронтами была поставлена задача непрерывного наступления без оперативных пауз на перегруппировку и пополнение резервов. Это требовало четкой работы службы тыла, железной дороги, подводки подкрепления и снабжения наступающих войск.
Выдающуюся роль сыграла авиация, которой удалось добиться подавляющего преимущества в воздухе над люфтваффе. Здесь бездорожье сыграло уже роковую роль для вермахта: отступающие части были вынуждены сгрудиться всего на двух крупных шоссе — Жлобинском и Рогачевском. Здесь они стали лакомой целью для советских бомбардировщиков 16-й воздушной армии, уничтожавших их целыми подразделениями.
Развязка
Паника охватила не только войска, но и штабы. Командующий ГА «Центр» генерал-фельдмаршал Эрнст Буш был смещен, вместо него спасать ситуацию был привычно назначен Вальтер Модель. Правда, на тот момент спасать было уже нечего.
Сказалась инерция военной мысли вермахта. Гитлер и Генштаб сухопутных сил считали, что необходимо превратить в «крепости» и защищать ключевые узлы Белоруссии: Полоцк, Могилев, Оршу, Борисов, Бобруйск, Витебск, Минск. В городах была создана целая система укрепрайонов с дотами, дзотами, траншеями, ходами сообщения, которые необходимо было защищать до последнего. Ожидалось, что советские войска обломают зубы и истощат силы, штурмуя эти крепости.
Но советская Ставка попросту переиграла немецкий Генштаб, продемонстрировав превосходство стратегического интеллекта. Передовые подразделения Красной Армии обтекали эти «крепости» и завоевывали территории, а не пункты. А города брались в осаду уже войсками «второго эшелона». Таким образом было парализовано сообщение между частями вермахта, связь, прекращен подвоз боеприпасов и резервов к осажденным. Скопление же войск в «котлах» аккуратно разносили тяжелые бомбардировщики РККА, которых для «Багратиона» собрали со всех фронтов в количестве до тысячи бортов.
Модель подтянул в Белоруссию резервы со всех менее активных участков и даже из Европы. Только в период с 23 июня по 16 июля в Белоруссию было направлено 46 дивизий и четыре бригады из Германии, Польши, Венгрии, Норвегии, Италии и Нидерландов, не считая охранных и полицейских частей. На участке Барановичи — Молодечно Модель нанес контрудар силами шести собранных в единый кулак дивизий, но тщетно.
Все попытки деблокирования осажденных пресекались еще на дальних подступах, а все без исключения заброшенные абвером в тыл советских войск группы диверсантов были выловлены СМЕРШем.
Известный английский военный историк Бэзил Лиддел Гарт пишет: «Русские выиграли от того, что Гитлер настаивал на ведение жесткой, а не эластичной обороны и делал ставку на “крепости”. Русские легко обходили те города и населенные пункты, где немцы пытались организовать оборону, и стремительно продвигались к Вильнюсу, Гродно, Белостоку и Бресту».
Обрушение фронта в районах Витебска, Бобруйска и восточнее Минска привело к тому, что в немецкой обороне образовался 400-километровый разрыв. Ликвидировать его Моделю было нечем. Четвертого июля Ставка начала вторую фазу операции, приняв директиву: не прекращая преследования противника, концентрическим ударом 48-й и 65-й армий в общем направлении на Барановичи окружить барановичскую группировку немцев и уничтожить ее.
Скорость продвижения войск и полный разрыв коммуникаций вермахта стал причиной того, что уже к 12 июля белорусские «крепости» Гитлера одна за другой начали капитулировать. Самая боеспособная группа армий Германии агонизировала и разваливалась на части.
По данным военного историка Григория Кривошеева, потери РККА в Белорусской операции составили 178 507 погибшими, пропавшими без вести и пленными, а также 587 308 ранеными и больными. Историк вермахта Буркхарт Мюллер-Гиллебрандт приводит данные о потерях сухопутных войск за июнь‒август 1944 года из расчета 149 тыс. убитых и 749,64 тыс. пропавших без вести. При этом он оговаривается: «Количество раненых из-за отсутствия документальных данных привести не представляется возможным». Из 47 генералов, воевавших на передовой в качестве командиров корпусов и дивизий, 31 был потерян, причем 21 попал в плен.
Историк Владимир Литвиненко подчеркивает, что безвозвратные потери вермахта в Белоруссии и Прибалтике за эти месяцы были в 1,6‒1,9 раза больше потерь Красной Армии.
Генерал Зигфрид Вестфаль печально констатировал: «В течение лета и осени 1944 года немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское… Теперь Германия неудержимо катилась в пропасть».