Не пропустите золотой век

Это, конечно, кажется удивительным: технологическую и экономическую историю последних двух с половиной веков можно описать как последовательную смену технико-экономических волн, или парадигм, имеющих одну и ту же структуру. Всего их было пять (см. таблицу), и сегодня мы находимся в точке перелома пятой волны, связанной с развитием информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). Велик соблазн по аналогии предсказать временны́е рамки, базовые технологии и профиль шестой волны, которая будет доминировать в следующие за пятой пятьдесят-шестьдесят лет, и подготовиться к ней.

Автор концепции технико-экономических волн Карлота Перес, профессор Лондонской школы экономики, Университета Сассекса и Технологического университета Таллина, разработала свою концепцию на основе идей Николая Кондратьева, Йозефа Шумпетера и Кристофера Фримена; вместе с последним она сделала несколько важных работ. Сегодня ее теория возникновения, развития и смены технико-экономических парадигм обретает все большее количество эмпирических подтверждений и становится если не теоретическим мейнстримом, то заслуживающей внимания моделью, помогающей элитам формировать адекватную экономическую политику. Карлота Перес не раз выступала консультантом крупных корпораций и национальных правительств, прежде всего правительства своей родной Венесуэлы. К России у нее особый интерес, связанный не только с именем Кондратьева, но и с большим числом российских поклонников ее теории. Профессор Перес любезно согласилась дать интервью нашему журналу.

— Как бы вы могли вкратце описать суть своей теории?

— Я опиралась на идеи Кондратьева и Шумпетера, которые считали, что технологические изменения происходят в результате последовательных революций (и текущая ИКТ-революция — пятая по счету). Впрочем, я не использую для их обозначения традиционные термины «циклы» или «волны» и не утверждаю, что они должны быть обязательно синхронизированы с большими циклами экономических подъемов и спадов (цифровым отражением которых является динамика ВВП). Мне удалось выявить, что каждая из них катализирует процесс, который я называю «большим импульсом развития» (по-английски г-жа Перес использует словосочетание great surge of development, которое можно перевести по-разному, причем ключевое слово surge в зависимости от контекста может означать «большая волна», «импульс», «всплеск», «подъем». —«Стимул»). И этот импульс быстро распространяется по всему миру и влияет на всю мировую экономику, стимулируя «квантовый скачок» производительности в самых различных сферах и отраслях. Основной движущей силой этих революций является то, что каждая из них приносит новые технологии, получающие повсеместное распространение, создает более эффективную инфраструктуру и, что особенно важно, новый передовой опыт («лучшие практики») или то, что я обобщенно называю технико-экономической парадигмой. Более того, каждая из них также приводит к значительным изменениям в социально-институциональной структуре, то есть способствует возникновению новых политических идей и стратегий государственного развития.

— И чем для нас могут быть интересны эти большие волны, или импульсы, технологического развития?

— Их следует детально изучать прежде всего потому, что они приводят к очень серьезным и долгосрочным сдвигам как в экономике, так и в политике. Исторический анализ того, как развивались предшествующие технологические революции, позволяет обнаружить целый ряд важных закономерностей, на которые следует обратить особое внимание. Обычно они длятся пятьдесят-шестьдесят лет и состоят из двух принципиально отличающихся друг от друга периодов (этапов). Первые два или три десятилетия — это турбулентный процесс «созидательного разрушения» (коронный термин Шумпетера. — «Стимул»), в котором основную роль играет финансовый капитал. Этот начальный этап я называю «периодом инсталляции», становления, поскольку в ходе этого процесса возникает новая технологическая инфраструктура и в головах предпринимателей и потребителей начинает формироваться новая парадигма экономического развития. Этот период также характеризуется быстрым подъемом новых отраслей, регионов и государств; параллельно происходит и обратный процесс быстрого упадка и/или деградации многих отраслей и территорий. И этот первый этап провоцирует постепенное надувание финансового пузыря, который затем лопается (иногда лопается не один пузырь, а два или даже больше) и ввергает мировую экономику в рецессию. Временной интервал таких рецессий может быть очень коротким, два-три года, или, напротив, они затягиваются на десять лет и более, и я называю этот смутный период «точкой перелома», поскольку его главным результатом оказывается переход общего контроля от финансового (спекулятивного) капитала к производственному, а также значительное усиление роли государственного регулирования (как правило, на первом этапе «дикой инсталляции» государства предпочитают умывать руки, ограничиваясь по большей части ролью зрителя). Именно этот переломный момент мы в настоящее время и переживаем. А в предыдущем, четвертом, цикле («импульсе») эта точка перелома на Западе возникла в середине тридцатых годов двадцатого века.

Второй этап, который также обычно длится два-три десятилетия, я называю «периодом развертывания» (Deployment period), поскольку именно он приводит к массовому распространению и полномасштабному внедрению новых технологий в мировой экономике. Этот период может оказаться очень благоприятным для человечества в целом и впоследствии, если правительствам ведущих мировых держав удается эффективно реализовать заложенный в новых технологиях колоссальный экономический потенциал, он зачастую воспринимается как золотой век. Впрочем, постепенно новая технологическая парадигма достигает стадии зрелости и последующего исчерпания своих возможностей. И тогда ей на смену неизбежно приходит новая революция.

— А как бы вы могли в таком случае охарактеризовать то, что происходит с каждой из этих больших волн после того, как они достигают стадии зрелости? Есть ли какие-то типические черты, которые свидетельствуют, что потенциал развития окончательно исчерпан?

— Разумеется, такие черты есть, и я могла бы их описать, хотя, по-хорошему, нынешняя пятая большая волна (ИКТ-революция) в настоящее время еще очень далека от стадии зрелости и истощения. В самом общем виде, при наступлении стадии зрелости наблюдается резкое замедление процесса появления новых продуктов и услуг, практически останавливается дальнейший рост производительности труда, происходит насыщение потребительских рынков, а основная денежная масса зависает в банках и прочих кредитно-финансовых учреждениях, поскольку обладатели капиталов не могут найти новых привлекательных направлений для инвестиций

По моему мнению, Советский Союз достиг этой стадии к концу брежневской эпохи (на рубеже 1970–1980-х). И поскольку советская система не обладала действенным внутренним механизмом, который позволил бы запустить новый технологический цикл и обеспечить дальнейшее массовое внедрение инновационных технологий, она вскоре сама разрушилась без единого выстрела.

— Как показывает нынешняя большая волна, на стадии внедрения (инсталляции) очень популярна схема финансирования «стартап-венчур», когда молодые компании в новых технологических секторах подпитывают свой экспоненциальный рост спекулятивным (венчурным) капиталом. Можно ли считать это ее уникальным свойством или нечто похожее наблюдалось и в предыдущих технологических волнах?

— Безусловно, каждая новая большая волна по-своему уникальна, и у всех имеются свои отличительные характеристики, но при этом сущность самого феномена этих волн не меняется. И, опять-таки повторюсь, у всех этих волн также имеются важные схожие черты. Например, во время развертывания третьей волны, которую еще можно считать первым этапом экономической глобализации, с середины 1870-х годов и вплоть до начала Первой мировой войны, во многих промышленных отраслях сформировались компании-гиганты (особенно заметной эта монополизация была в тяжелом машиностроении, металлургии, электрической, химической промышленности, судостроении и так далее), но наряду с этими большими компаниями возникали и мириады мелких фирм, которые использовали новые электродвигатели для производства или оказания различных услуг, особенно для частных потребителей. Но тогдашний уровень развития финансового сектора был, конечно, намного более низким, и вся эта «ранняя инновационная активность» малого бизнеса не получила достаточной денежной подпитки.

— По всей видимости, в начале стадии развертывания, после прохождения точки перелома, основная часть успешно выживших компаний-стартапов должна превратиться в достаточно зрелые фирмы среднего размера или даже перейти в «тяжелую весовую категорию». При этом на втором этапе устойчивого экономического развития, возможно, уже не будет возникать достаточно благоприятных условий для массового появления новых стартапов. В связи с этим на протяжении последнего десятилетия (или около того) у различных аналитиков и чиновников наблюдается заметный рост интереса к экономическому потенциалу относительно зрелых, быстрорастущих технологических фирм среднего звена. Могут ли, по вашему мнению, именно эти быстрорастущие средние компании стать драйверами нового этапа развертывания текущей ИКТ-волны? И не было ли схожих примеров, иллюстрирующих важную роль таких компаний, в ходе развития предыдущих волн?

— Будущую общую конфигурацию мировой промышленной системы предсказать практически невозможно. Очень многое будет зависеть от того, как сложится коэволюция различных отраслей, рынков, стратегий государственного развития и потребительских предпочтений. Можно быть уверенным разве что в том, что и дальше сохранятся компании-гиганты, хотя государства в состоянии волевым решением раздробить сформировавшиеся монополии (как это было, например, в США с рокфеллеровским Standard Oil) или, по крайней мере, принудить их к большей толерантности по отношению к другим растущим компаниям-конкурентам (что, в свою очередь, как правило, приводит к формированию олигопольных рынков).

Что же касается среднего бизнеса, он обычно составляет значительную часть экономики, но в количественном плане оказывается в тени многочисленных малых фирм, которые к тому же более эффективно удовлетворяют быстро меняющиеся в зависимости от специфики различных стадий развития потребительские запросы.

На мой взгляд, один из важнейших новых элементов нынешней волны — компании, которые я условно называю «малыми наукоемкими предприятиями» (в оригинале — Small Knowledge Intensive Enterprises (SKIEs), что также можно перевести как «малые знаниеемкие компании». — «Стимул»). Этот слой состоит из высокотехнологических компаний, предоставляющих по большей части различные услуги бизнесу: в сфере софтвера, биотеха, нанотеха, в области проверки и контроля различных проектных решений и так далее. Они обладают специализированным оборудованием и ПО, но главный их актив — человеческий капитал. В то же время они испытывают серьезные проблемы с финансированием, поскольку банки, как правило, не готовы кредитовать компании, не обладающие солидным залоговым обеспечением. И тем не менее именно SKIEs во многом будут определять динамику дальнейшего технологического развития как отдельных регионов, так и национальных экономик в целом.

— Каковы, на ваш взгляд, основные особенности нынешней точки перелома? Вообще, складывается впечатление, что ее четкая локализация во времени и, соответственно, оценка возможной длительности этой переходной стадии, несколько затруднены, поскольку мы уже стали свидетелями нескольких последовательных пузырей (доткомовского на рубеже веков, «главного» финансового пузыря в 2007–2008 годах), а также, не исключено, увидим еще один в скором будущем. Чем вы можете объяснить возникновение таких множественных пузырей и, опять-таки, не является ли это уникальной чертой именно пятой большой волны?

— Здесь я еще раз хочу привести схожий пример из истории первой волны глобализации. В 1890-е годы тоже наблюдалась целая череда локальных финансовых коллапсов, прежде всего в Южном полушарии — в Австралии, Новой Зеландии, ЮАР, Аргентине. Причем лопнувший пузырь в последней, получивший впоследствии названии «кризиса Бэринга» (Baring crisis, по названию британского Barings Bank, едва не обанкротившегося в 1890 году из-за серии неудачных инвестиций в экономику Аргентины. — «Стимул»), очень сильно ударил по Лондонской фондовой бирже, и для его разрешения потребовалось в экстренном порядке привлечь средства госбанков ряда ведущих мировых держав, в том числе России. Кроме того, в 1893 году большой пузырь лопнул и в США — после этого американская экономика в течение трех с лишним лет пребывала в рецессии. Так что на самом деле, повторюсь, экономическая природа всех этих долгосрочных процессов одна и та же, а наблюдаемая сейчас или в прошлом специфика их развития в первую очередь объясняется спецификой самой технологической фазы и историческим контекстом.

— В продолжение предыдущего вопроса, не кажется ли вам, что «нормальный профиль» текущей волны серьезно искажается искусственным вмешательством различных национальных финансовых властей? Другими словами, согласны ли вы с тем, что эти их действия являются одной из основных факторов, препятствующих естественному развитию ИКТ-волны, притормаживая начало фазы развертывания?

— Прежде всего, по моему мнению, такого понятия, как «нормальный профиль развития», вообще не существует. Какими бы сходствами ни обладали все эти большие волны, у каждой из них всегда имеются свои уникальные характеристики. Более того, по большому счету нет в природе и такого явления, как «нормальное развитие»! Достаточно просто сравнить три принципиально различные социополитические модели развития, характеризовавшие предыдущую революцию массового производства — в сталинском СССР, гитлеровской Германии и в так называемых странах западной демократии. Иными словами, новые технологии просто дают возможность стимулировать рост национальных экономик, и общая динамика социально-экономического развития прежде всего определяется тем, какими именно методами и стратегиями будут при этом руководствоваться власти предержащие.

— В таком случае, возможно, вы могли бы предложить госорганам, ответственным за разработку экономических стратегий, некий набор «полезных действий» для стимулирования выхода из затянувшегося кризиса?

— Из того, что я могла бы предложить для ускорения перехода к фазе развертывания, прежде всего я бы посоветовала различным государственным органам применять значительно более активные меры интервенционистского характера, которые могли бы расширить общий диапазон возможностей на нынешнем «игровом пространстве». Так, хорошо известно, что в начале стадии развертывания массового производства западные правительства очень активно

способствовали различным инновациям в сфере массового потребления (особое внимание при этом уделялась поощрению так называемого пригородного образа жизни), а также резко увеличили объемы госзакупок в период холодной войны. В результате этой политики был достигнут самый мощный экономический подъем за всю историю капитализма.

В целом же, я полагаю, для наступления нового золотого века на базе ИКТ наиболее адекватными стратегиями сегодня могут стать «умный зеленый рост» (smart green growth) и скоординированные ведущими мировыми державами меры по стимулированию более равномерного глобального экономического развития.

Но для того, чтобы эти стратегии оказались эффективными, необходимо будет сначала осуществить серьезные изменения в налоговых системах и в самой организации работы государственных органов. И еще сложнее, на мой взгляд, будет добиться создания неких наднациональных органов и институтов, наделенных серьезными полномочиями.

Возможно, общее положение дел в мировой экономике должно стать значительно хуже, чем сейчас, чтобы ведущие политики наконец пришли к выводу, что им необходимо активно вмешаться и начать действовать, руководствуясь принципиально другими стратегиями.

— В последние годы в мире наблюдается массовое помешательство вокруг пресловутой темы цифровой революции (другие ее популярные обозначения — третья промышленная революция, индустрия 4.0). В то же время налицо и очевидные признаки того, что ключевые технологии пятой большой волны, информационно-коммуникационные, уже очень активно проникают в другие, более традиционные отрасли и сектора экономики. В связи с этим хотелось бы спросить у вас, какими вы представляете возможные основные направления будущего технологического развития.

— «Производственная ткань», получаемая в результате каждой новой технологической революции, никогда не бывает однородной. Всегда возникает несколько наиболее высокотехнологичных секторов, а также группы секторов, которые особенно интенсивно используют эти передовые технологии, добиваясь при этом значительно более высокой производительности по сравнению с общей массой.

И технологическая безработица (сокращение занятости в сфере хайтека), как правило, в значительной степени компенсируется другими, менее производительными секторами, которые быстро развиваются, чтобы удовлетворять растущие запросы потребителей, генерируемые новым стилем жизни (прежде всего это касается сервисных отраслей).

По крайней мере, такая общая картина должна наблюдаться в технологической сфере в том случае, если институциональная надстройка (национальные правительства и/или наднациональные органы) будет эффективно способствовать дальнейшему развертыванию новой волны.

Однако при этом очень важно понять, что стадия технологического развертывания, как это следует из самого ее определения, подразумевает повсеместное распространение технологических инноваций и «лучших практик» во всех экономических отраслях и сферах человеческой деятельности. Соответственно, для обеспечения нормального роста необходимо, чтобы все отрасли и виды деятельности энергично внедряли и применяли эти новые технологии — иногда с разрушительными последствиями и эффектами, — а также чтобы основные векторы развития, обозначаемые государственной политикой, позволяли формировать новые жизненные уклады и стимулировали появление новых видов экономической активности.

И если бы мы признали в качестве принципиального политического направления развития стратегию «умного зеленого роста» и, например, усилили налоговую нагрузку непосредственно на промышленные материалы, традиционную энергетику и средства транспорта, вместо того чтобы акцентировать внимание на добавленной стоимости (то есть на налогообложении зарплат и прибыли), мы с высокой степенью вероятности смогли бы увидеть массовый приток инноваций в различных новых областях.

Это могут быть инновационные биоматериалы, замена продуктов услугами, производство продуктов и товаров действительно длительного пользования (а не быстро приходящих в негодность и требующих замены сразу же после истечения гарантийного срока), постепенное распространение различных схем аренды и повторного использования продуктов и услуг, более эффективная утилизация отходов, усиление акцента на сфере услуг для здоровья, творчества и роста благосостояния. Мы очень сильно завязли в том, что в западном мире привыкли называть американским образом жизни, и не изменив нашего отношения к этому, мы не сможем активно генерировать инновации и новые рабочие места.

— А как вы оцениваете возможность возникновения уже в начальной фазе развертывания текущей ИКТ-волны новой, шестой, технологической волны? Или, если сформулировать этот вопрос несколько иначе, можете ли вы спрогнозировать, какие именно технологии станут основными драйверами следующей технологической революции и когда вообще она может начаться?

— По большому счету это два совершенно разных вопроса. Я полагаю, что шестая большая волна, скорее всего, будет некоей комбинацией биотеха, нанотеха, биоэлектроники, новых материалов и еще какой-то новой технологической инфраструктуры. Однако я не думаю, что она уже на подходе, хотя и не исключаю полностью возможность реализации того сценария, который вы обозначили в первом вопросе. Просто социально-экономический потенциал нынешних ИКТ еще очень велик, они обещают получение колоссальных бизнес-прибылей, очень многим отраслям еще только предстоит активно внедрять все эти новые цифровые технологии, и многие сектора при этом должны будут претерпеть очень сильные изменения разрушительного характера.

Но, с другой стороны, как это не раз бывало в истории человечества, новая технологическая революция уже начинает зарождаться в недрах доминирующей парадигмы (в данном случае парадигмы ИКТ), так же, например, как электроника и компьютерные технологии постепенно развивались в рамках парадигмы массового производства. И, разумеется, наиболее грамотной стратегией сейчас является 

заблаговременное активное инвестирование в R&D и в потенциальные инновационные продукты в обозначенных мною выше технологиях-кандидатах, чтобы при наступлении соответствующих благоприятных условий эффективно воспользоваться ими для нового технологического рывка. Но пока не они определяют общую экономическую динамику.

— Быть может, вы хотели бы что-то добавить к тому списку вопросов, которые мы для вас заранее подготовили?

— Да, поскольку вы российское издание, я бы еще хотела коротко упомянуть о специфике текущего момента применительно к реалиям современной России. У вашей страны колоссальный экономический потенциал, вы обладаете огромным внутренним рынком и при желании могли бы (по крайней мере, в теории) производить большинство жизненно важных новых продуктов и технологий собственными силами или при необходимости привлекая для этого зарубежные инвестиции и вступая в международные технологические альянсы. У вас есть промышленные материалы, земля, энергия и люди; вы обладаете сильной наукой и инженерией. И, по всей видимости, вам прежде всего не хватает продуманной стратегии экономического развития, которая смогла бы успешно объединить усилия государственных органов, частного бизнеса и общества. Иными словами, вам нужно акцентировать свое внимание не только на технологических инновациях, но и на инновациях в институциональной и социальной сфере. Системы, которые способствуют процветанию очень ограниченного круга «избранных», не в состоянии сполна воспользоваться всеми потенциальными плодами, которые обещает нам наступление нового технологического золотого века. И сохранение этого социально-экономического дисбаланса, который, впрочем, сейчас наблюдается и в подавляющем числе других стран мира, приводит к очень серьезной потере накопленного технологического потенциала на нынешней критической стадии развития.