Похищение индустриальной Европы

В представленном в середине октября докладе «Энергетический кризис подорвет конкурентоспособность Европы в 2023 году», подготовленном Economist Intelligence Unit, исследовательским подразделением британской The Economist Group, отмечается: «Несмотря на колоссальные усилия [Евросоюза] по обеспечению достаточных поставок газа на предстоящую зиму (по состоянию на конец октября 2022 года подземные газовые хранилища Европы были заполнены в среднем на 94% по сравнению с 77% на тот же период прошлого года. — “Стимул”), общая динамика энергетического рынка Европы в 2023 году будет такой же сложной, как и в 2022 году: цены на энергоносители останутся высокими, снижаясь только за счет сокращения спроса по всему континенту, и пока трудно понять, за счет чего можно будет добиться в дальнейшем экономического роста. Ограничения со стороны предложения будут препятствовать существенному снижению цен, а предложенные Еврокомиссией и рядом ведущих стран ЕС базовые стратегии сокращения спроса окажут негативное долгосрочное влияние на конкурентоспособность ЕС».

Очевидным свидетельством уже наметившихся проблем, например, является негативная динамика общего торгового баланса стран еврозоны: в течение последнего десятилетия он стабильно оставался «структурно положительным», однако уже по итогам первого полугодия 2022 года внезапно стал дефицитным: с января по июль товарный торговый баланс еврозоны составил −177 млрд евро, тогда как за аналогичный период прошлого года — +121 млрд евро.

Основную лепту в это внесли резко взлетевшие цены на основные энергоносители. Так, по пессимистическим оценкам немецкого руководства, при сохранении негативного ценового тренда в обозримом будущем только на закупки природного газа придется тратить примерно десятую часть ВВП страны.

Напомним в связи с этим, что Чрезвычайный план ЕС по газу (EU Gas Emergency Plan), введенный в действие с начала сентября, предусматривает добровольное сокращение его потребления в размере 15% для отдельных стран-членов. По оценкам Еврокомиссии, именно столько газа необходимо сэкономить коллективными усилиями с 1 августа 2022 года по 31 марта 2023-го по сравнению со средним потреблением за тот же период в 2016‒2021 годах (согласно этому плану, общая «евроэкономия» должна в итоге составить порядка 45 млрд кубометров).

Однако, как следует, например, из результатов проведенного в конце октября по заказу Ассоциации немецких промышленных и торговых палат (DIHK) опроса 3600 ведущих немецких компаний, большинство респондентов еще задолго до наступления зимних холодов оценили потенциал дополнительной экономии на потреблении газа как «в значительной степени исчерпанный».

При этом 60% опрошенных компаний «не видят потенциала экономии свыше двух процентов (от текущего уровня) в ближайшие пять лет», 20% «могут обойтись без 2‒5% от прежнего потребления» и только одна пятая часть «считает возможным сокращение энергопотребления более чем на пять процентов».

И, по мнению президента DIHK Петера Адриана, «новые цели по дальнейшему снижению потребления газа в текущих производственных процессах просто нереальны… Для подавляющего большинства компаний невозможно добавить еще 15% с учетом уже принятых мер по снижению потребления газа без дальнейшего болезненного сокращения объемов производства».

По недавним прогнозам Deutsche Bank, объем производства в обрабатывающей промышленности Германии в этом году снизится на 2,5% и примерно на 5% в 2023 году. «Мы можем рассматривать это время как отправную точку для начала процесса ускоренной деиндустриализации в Германии», — написал в отчете Deutsche Bank старший экономист банка Эрик Хейманн.

А еще более заядлый пессимист Петер Адриан чуть ранее, в сентябрьском интервью для большого обзора ведущего немецкого еженедельника Der Spiegel, дипломатично озаглавленного «Серьезная угроза промышленности Германии», предсказал, что страну ждет несколько лет пребывания в глубоком экономическом кризисе, включая «падение благосостояния в таких масштабах, которые раньше невозможно было представить».

Авторы этой публикации обозначили «самый ужасный сценарий» (horror scenario), который предусмотрительно набросали местные аналитики: «Немецкая экономика столкнется не просто с рецессией, а со структурным разломом, который может привести Германию и Европу в целом к экономическому краху».

Причем помимо наиболее энергоуязвимой Германии, согласно оценкам аналитиков ОЭСР, значительному риску деиндустриализации подвергаются экономики Польши, Чехии, Словакии, Австрии, Словении, Швеции, Финляндии и Северной Италии, у которых особенно велика доля занятых в газоемких отраслях.

В свою очередь, авторами доклада Economist Intelligence Unit дают такой прогноз: «Сокращение спроса [на энергоресурсы] вынуждает промышленность по всей Европе простаивать, что вызовет рост производственных затрат до уровня, который сделает европейскую промышленность неконкурентоспособной… Устойчивый рост производственных затрат сделает европейские товары менее конкурентоспособными по сравнению с североамериканскими или азиатскими аналогами по меньшей мере до 2024 года. И поскольку высокие цены на энергоносители сохранятся в течение 2023 года, глобальные цепочки поставок начнут быстро переформатироваться и международные покупатели будут все более активно использовать неевропейские источники… Существует риск, что эти изменения закрепятся в течение последующих нескольких лет перебоев с поставками и в итоге приведут к массовому переносу глобальных цепочек поставок из Европы».

Схожие мрачные оценки содержатся и в подробном анализе текущей ситуации в Европе, представленном 19 октября в публикации другого влиятельного делового издания Великобритании — Financial Times — под заголовком «Разрушит ли энергетический кризис европейскую промышленность? Пока компании готовятся к долгой зиме, их руководители и политики опасаются волны деиндустриализации».

Британское издание в том числе цитирует показательный «крик души» премьер-министра Бельгии Александра Де Кро, заявившего в одном из своих осенних выступлений: «Нам грозит масштабная деиндустриализация всего европейского континента».

В качестве же более наглядной иллюстрации возможных коллективных проблем Евросоюза в этом обзоре Financial Times приводится пример химической промышленности Европы, напрямую зависящей от газа, в частности от головного предприятия немецкого концерна BASF в Людвигсхафене — крупнейшего интегрированного химического завода в мире, «будущее которого вызывает глубокое беспокойство у многих европейских промышленников. Доминирующее положение Германии в цепочках поставок, обеспечиваемое такими промышленными гигантами, как BASF, означает, что многие компании, расположенные в других странах, подвержены сильному воздействию любых ограничений на поставки газа в самой Германии».

Как далее отмечается в статье, «Людвигсхафен является важным поставщиком для производителей всего — от автомобилей до зубной пасты — и ключевым двигателем химической отрасли Германии. И если немецкая химическая промышленность начнет давать сбои, уже максимум через три недели серьезные проблемы с поставками комплектующих и промежуточных продуктов возникнут по всей Европе».

Компания Yara, один из крупнейших в мире производителей удобрений, вынуждена сократить производство аммиака. Это связано с нынешним резким ростом цен на газ

energynews.pro

Болевые точки европейской индустрии

В настоящее время газ — основной источник энергии для промышленных предприятий Европы. Кроме того, газ — это важное сырье для химической промышленности и производства удобрений. И в целом европейская промышленность, по оценкам заместителя директора Оксфордского института энергетических исследований Анук Оноре, потребляет примерно 27‒28% общего объема поставляемого в Европу газа.

При этом, согласно недавно опубликованным оценкам авторитетной консалтинговой компании Rhodium, порядка 81% совокупного спроса на промышленный газ в Европе приходится всего на пять ключевых секторов: химическая промышленность, производство основных металлов, таких как сталь и прочие железосодержащие продукты, производство различных неметаллических продуктов, таких как цемент и стекло, нефтепереработка и коксование, а также бумажная и полиграфическая промышленность.

В октябре участники влиятельного бизнес-объединения «Европейский круглый стол для промышленности» (European Round Table for Industry, ERT) опубликовали коллективный манифест «Европейская промышленная конкурентоспособность перед лицом экзистенциального кризиса». В этом документе с тревогой констатируется, что «в ЕС наблюдается значительный всплеск сокращений [объемов производства] и закрытий предприятий в сфере производства удобрений, стали, цинка, алюминия и других основных промышленных материалов. В то же время быстро растет импорт [сырья и материалов] из таких стран, как Китай, Индия и Турция, увеличиваются инвестиции в предприятия этих и других отраслей за пределами ЕС, которые обозначают куда менее амбициозные планы по декарбонизации своих производств… И становится все более проблематичным нахождение убедительных аргументов в пользу инвестирования в эти промышленные сектора внутри ЕС…».

В приложении к этому документу представлены краткие промежуточные резюме по пяти промышленным секторам Европы, в которых, по оценкам аналитиков, «текущая ситуация уже близка к очень критической», — это алюминиевая, сталелитейная промышленность, производство удобрений, стекольная промышленность и цементное производство.

Причем, по данным металлоторговой организации Eurometaux, уже к началу октября все цинковые заводы ЕС были вынуждены существенно сократить или даже полностью прекратить свою работу, кроме того, в еврозоне произошло 50-процентное сокращение объемов производства первичного алюминия. Было законсервировано около 27% производства кремния и ферросплавов, 40% электродуговых печей.

В ряде других публикаций помимо вышеупомянутой «тяжелобольной пятерки» Европы часто упоминаются производство керамики и бумажная промышленность. Так, результаты промежуточного мониторинга, проведенного в сентябре этого года Конфедерацией европейской бумажной промышленности (CEPI), показывают, что две трети производителей бумаги существенно сократили производство, а примерно половина вообще временно закрылась.

Авторы манифеста ERT в его концовке фактически бьют в набат: «Энергоемкая промышленность в ЕС стоит перед лицом экзистенциального кризиса. Если европейские политические лидеры не предпримут в ближайшие недели и месяцы решительных действий по снижению стоимости энергии для энергоемких компаний, ущерб будет непоправимым и приведет к колоссальной потере рабочих мест в Европе. Кроме того, кризис больно ударит и по компаниям в целом ряде зависимых цепочек поставок, в том числе в продовольственном и сельскохозяйственном секторах».

И, как отмечают многие аналитики, первыми жертвами энергетического кризиса в Европе могут стать именно производители сырьевых товаров с низкой маржей, особенно остро нуждающиеся в газе, в частности компании по производству удобрений, в которых газ прежде всего используется в качестве сырья для производства аммиака.

Так, Тревор Хаузер из компании Rhodium считает, что «экономика производства удобрений на природном газе в Европе будет плохой в течение очень долгого времени». А по оценкам ассоциации производителей удобрений Fertilizers Europe, представленным в октябре, порядка 70% европейских мощностей в этой отрасли уже «поставлены на паузу».

Туманное будущее автопрома

Автопром — еще один важнейший сектор европейской индустрии, который уже довольно долго испытывает серьезные проблемы.

По данным Европейской ассоциации автопроизводителей (ACEA), в 2020 году производство легковых автомобилей в Евросоюзе сократилось более чем на 23% по сравнению с периодом до начала пандемии коронавируса.

Это падение было вызвано главным образом перебоями в работе цепочек поставок комплектующих, прежде всего острой нехваткой полупроводников, необходимых для производства автомобилей, сохранившей и в 2021 году, по итогам которого европейское производство сократилось еще на 7,7%.

А в начале октября был опубликован очередной доклад S&P Global Mobility, в котором прогнозируется, что начиная с четвертого квартала этого года и на протяжении всего 2023-го глобальный объем производства автомобилей может и далее ежеквартально сокращаться более чем на миллион единиц.

В этом отчете также отмечается, что, по первоначальным прогнозам автопроизводителей, средний ежеквартальный уровень производства новых автомобилей в 2023 году должен был составить от 4 до 4,5 млн. «Однако высокие счета за коммунальные услуги и возможность того, что правительства могут обязать компании сократить использование электроэнергии в случае ее нормирования, могут привести к почти 40-процентному сокращению производства — примерно до 2,75 млн автомобилей в квартал… Причем общее потребление энергии на этих автосборочных предприятиях на самом деле может оказаться примерно в полтора раза выше, чем в настоящее время».

И, как резюмируют авторы доклада S&P Global Mobility, «для отрасли, уже испытывающей большие трудности в связи с низкими объемами товарных запасов автомобилей в дилерских салонах, новый кризис может оказаться губительным в глобальном масштабе».

В свою очередь, согласно обновленным прогнозам голландского инвестбанка UBS, средняя прибыль на акцию крупнейших европейских и американских автопроизводителей упадет в следующем году примерно на 50%.

Аналитики UBS при этом констатировали, что «общее губительное падение (в оригинале — destruction, «разрушение») спроса в отрасли больше не кажется туманной перспективой, а уже начинает становиться реальностью».

Причем особенно уязвим на этом общем фоне опять-таки именно европейский автопром. По оценкам директора Центра автомобильных исследований (CAR) в Дуйсбурге Фердинанда Дуденхеффера, «автомобильные рынки Европы окажутся в 2023 году в очень тяжелом положении, в то время как автомобильный рынок Китая уже постепенно начинает набирать новые обороты. И в США благодаря [недавно принятому] закону о снижении инфляции (Inflation Reduction Act) с его “зелеными” наживками все тоже постепенно встает на ноги. Фактически это означает, что США сейчас снова становятся одним из основных рынков для электромобилей и в 2023 году могут обогнать по объемам продаж ЕС».

Весьма показательны и алармистские высказывания одной из наиболее заметных фигур в глобальном автопроме, CEO базирующегося в Нидерландах транснационального концерна Stellantis Карлоса Тавареса. В одном из своих сентябрьских интервью г-н Таварес отметил, что растущая стоимость энергии стала «дополнительным элементом хаоса» в отрасли и Stellantis активно изучает различные возможности сокращения потребления энергии или даже выработки собственной электроэнергии при помощи солнечных батарей, ради того чтобы снизить свои затраты без ущерба для объема производства.

Кроме того, Карлос Таварес в очередной раз вспомнил свою рекомендацию руководству ЕС об отмене (или, по крайней мере, временной заморозке реализации) «драконовского» плана по полному запрету продаж в странах еврозоны новых автомобилей с ДВС к 2035 году, который тоже существенно ограничивает продажи подключаемых гибридных электромобилей с 2030 года. По его мнению, «это догматическое решение чревато опасными социальными последствиями, которые не поддаются контролю».

Очень важные комментарии дал также CEO Renault Лука де Мео на пресс-конференции, предварявшей открытие очередного автошоу Mondial de l’Automobile в Париже (это довольно-таки унылое мероприятие состоялось в конце октября и прежде всего запомнилось обилием откровенно его проигнорировавших ведущих автоконцернов).

Господин де Мео заявил, что устойчивое падение цен (себестоимости производства) на аккумуляторы — главный козырь в долгосрочной конкурентной борьбе электромобилей с автомобилями с ДВС — не только не остановилось, напротив, батарейные комплекты снова стали дорожать. По его словам, «цена за киловатт-час уже давно должна была упасть до 100 долларов и ниже, но этого пока так и не произошло, и вряд ли на это следует рассчитывать в ближайшее время».

Наконец, согласно сентябрьскому опросу Ассоциации немецкой автомобильной промышленности (VDA), 85% автопроизводителей рассматривают Германию как неконкурентоспособный регион из-за высоких цен на энергию и нестабильности поставок. Только 3% компаний-респондентов заявили, что планируют и далее реализовывать свои инвестиционные планы внутри страны, тогда как 22% прямо заявили о своем намерении быстро переориентироваться на зарубежные инвестиции.

Цинковый завод Одда в Болидене

finansavisen.no

Угроза массового исхода из Европы

Ведущий экономист немецкого банка LBBW (Landesbank Baden-Württemberg) Йенс-Оливер Никлаш в интервью агентству AFP предположил, что в случае, если энергетический кризис затянется надолго, Германии, вполне вероятно, придется «окончательно распрощаться со своими самыми энергоемкими промышленными отраслями» и «наиболее привлекательной альтернативой могут стать Соединенные Штаты, где цены на газ остаются низкими благодаря обильному внутреннему производству».

При этом помимо США другим напрашивающимся вектором массового исхода европейских промышленных компаний в обозримом будущем является азиатский: топ-менеджеры ряда ведущих европейских сталелитейных и химических компаний пока рассматривают в качестве самого рационального варианта именно «дешевую» Азию (такие комментарии, в частности, приводятся в упомянутом выше обзоре Financial Times).

И схожие прогнозы (с различными вероятностными и страновыми вариациями) относительно возможной постепенной передислокации как немецкой энергоемкой индустрии, так и производственных мощностей целого ряда других стран ЕС, сегодня можно встретить у многих других рыночных аналитиков, а также в комментариях отдельных высокопоставленных политиков и чиновников Евросоюза — хотя последние, разумеется, «по долгу службы» обязательно оговариваются, что этот наметившийся неблагоприятный процесс необходимо как можно скорее пресечь на корню.

Впрочем, вполне очевидно, что подобную «роскошь передислокации» смогут себе позволить далеко не все проблемные европейские промышленные компании. И такой сценарий сегодня прежде всего, разумеется, серьезно рассматривают крупные транснациональные концерны, которые уже располагают производственными подразделениями за пределами Евросоюза (остальным же пока приходится по большей части полагаться на режим строгой экономии или вообще временно замораживать производство).

Приведем лишь один типичный комментарий CEO крупнейшей бельгийской химической компании Solvay Ильхама Кадри: «Мы глобальная компания и можем использовать свои активы за пределами Европы, чтобы компенсировать любое снижение объемов производства внутри нее».

При этом эксперты резонно предупреждают: чем более продолжительным будет процесс вынужденного переноса сложных промышленных производств из Европы, тем выше риск, что значительная часть выводимых мощностей уже никогда не вернется обратно.

Что же касается конкретных примеров этой «первой волны передислокаций», их можно привести уже немало. СМИ активно цитируют, скажем, заявление руководства немецкого химического гиганта BASF о намерении к 2026 году «направить в Северную Америку около 25% своих глобальных инвестиций на общую сумму около 26 млрд евро». Но больше всего в перетоке инвестиций из ЕС в другие юрисдикции, прежде всего в США, замечен автопром.

Так, Volkswagen в июне 2022 года заложил фундамент новой «аккумуляторной лаборатории» в штате Теннесси и взял на себя обязательства по партнерству с поставщиками в Северной Америке на общую сумму 7,1 млрд долларов до 2027 года. Еще раньше, в марте, Mercedes-Benz открыл новый завод по сборке аккумуляторов в округе Бибб, штат Алабама. И наконец, руководство BMW 19 октября заявило, что инвестирует 1,7 млрд долларов в производство электромобилей в США (1 млрд — в свой электромобильный завод в Спартанбурге, Южная Каролина, и еще 700 млн — в новый завод по сборке высоковольтных батарей в соседнем Вудруфе, в том же штате). И, как подчеркнул в интервью агентству Reuters председатель совета директоров BMW Group Оливер Ципсе, «это самая большая единовременная инвестиция, в нашей истории».

Правда, пока наиболее заметный акцент в этих новых инвестиционных решениях немецкого (и далеко не только немецкого) автопрома делается на экстренное наращивание за океаном мощностей по производству аккумуляторных батарей.

И «хлебосольные» Соединенные Штаты, с видимым удовольствием заманивающие к себе проблемные европейские компании, понятное дело, намерены отыграть свою мощную батарейную карту по полной программе. Так, согласно промежуточным прогнозам аналитиков BloombergNEF, Северная Америка находится в процессе мегаперехода от текущих мощностей по производству литий-ионных батарей в 109,7 ГВт⋅ч в год к прогнозируемой мощности 813,6 ГВт⋅ч в год в 2030-м (то есть рассчитывает как минимум на семикратное их увеличение).

Причем только за последние несколько месяцев различные неамериканские компании (большинство из них, к слову, базируются не в Европе) заявили о запуске более 20 крупномасштабных новых инвестпроектов в так называемом Батарейном поясе (Battery Belt) США, к которому прежде всего относятся штаты Мичиган и Огайо, а также Кентукки.

Европейская промышленность потребляет примерно 27‒28% общего объема поставляемого в Европу газа

energynews.pro

Ускоренное озеленение

На фоне все более заметно проявляющего себя глобального энергетического кризиса целый ряд «экологических оптимистов» пытаются делать хорошую мину и упорно настаивают на том, что по завершении этого неприятного исторического периода Европа сможет стать «еще более сильной» и обзаведется «модернизированной “зеленой” промышленной базой».

В частности, именно комментарии подобного рода приводятся в последних двух абзацах неоднократно упоминавшейся выше многостраничной публикации Financial Times от 19 октября, львиная доля которой, повторим, была посвящена перечислению текущих и еще только предстоящих экономических напастей стран Евросоюза.

И мы не можем отказать себе в удовольствии процитировать наиболее яркие пассажи из этого духоподъемного финала: «Такие компании, как Saint-Gobain (транснациональная строительная группа компаний со штаб-квартирой в Париже. — “Стимул”), Solvay (бельгийская химическая компания, одна из крупнейших в мире. — “Стимул”) и Smurfit Kappa (одна из ведущих мировых компаний по производству бумажной упаковки со штаб-квартирой в Дублине. — “Стимул”), сообщили Financial Times, что все они значительно ускоряют свои планы перехода на “чистые” энергоносители, которые были разработаны ими еще до вторжения России [в Украину]. Так, Тони Смерфит, исполнительный директор Smurfit Kappa, отметил, что его компания уже “тратит на эти цели в три раза больше, чем мы бы потратили в соответствии с предыдущими планами развития. Так что у нас есть поводы для оптимизма. Все это должно лишь ускорить “зеленую” революцию. Пятьдесят лет назад не было никаких возможностей для получения “зеленой” энергии, а теперь они есть. И я думаю, что это сделает Европу очень “зеленой”».

Впрочем, дабы не сложилось превратного впечатления, что все серьезные британские аналитики солидарны с подобными шапкозакидательскими оценками, рискнем присовокупить к этой картинке светлого будущего от Financial Times более взвешенный финальный фрагмент из краткого доклада исследовательского подразделения Economist Intelligence, тоже цитировавшегося выше: «Если до начала военных действий на Украине ЕС рассчитывал активно использовать газ в качестве переходного топлива в 2020-х годах, а затем постепенно отказаться от него в конце 2020-х — начале 2030-х годов, то теперь “зеленый” переход придется осуществлять уже без газа… И, по нашим оценкам, уровень потребления газа в ЕС уже никогда полностью не восстановится до допандемийного уровня.

В преддверии этого в Европе сегодня рассматриваются предложения о расширении газовой инфраструктуры, предусматривающие создание инфраструктуры двойного назначения, которая в будущем может быть переведена на водород. Эта стратегия приведет к увеличению первоначальных затрат на газовую инфраструктуру, а также обяжет Европу использовать водородную технологию, которая, однако, пока еще не доказала свою эффективность и углеродную нейтральность в заявленных масштабах».