27 февраля 2017
Развлечение как двигатель науки
Эта книга издается не впервые, но нельзя не обратить на нее внимание читающей публики лишний раз. Потому что она того стоит. Ведь речь в ней идет не просто о великом ученом, одном из основателей современной физики, но об очень интересном человеке и большом шутнике, который рассказывает о себе, о своих взглядах на разного рода житейские проблемы: школьные увлечения, знакомства с девушками, отношения с начальством. О том, что в жизни все надо попробовать.
При всей своей способности увлекаться самыми разными и неожиданными вещами — от вскрытия сейфов до бразильских танцев, Фейнман, конечно, оставался предан физике, которая была не просто делом его жизни, но и главным удовольствием. Как пишет автор вступления, бывший студент Фейнмана Альберт Р. Хиббс, «его улыбку, блеск его глаз порождала не неведомая нам шутка, но физика. Радость ее восприятия! И эта радость была заразительной».
В одиннадцать-двенадцать лет будущий физик наловчился чинить радиоприемники настолько хорошо, что его стали приглашать в разные организации. Причем научился, что называется, методом тыка, но умел из своего опыта делать выводы, которые облегчали решение последующих задач. Как замечает сам Фейнман, он мог это делать, потому что был упрямым. «Задачи и головоломки — вот что было для меня движущей силой. Отсюда и мое стремление расшифровать иероглифы майя, и пристрастие к взлому сейфов». Но, бесспорно, отсюда и его стремление разгадывать загадки природы.
Однако не всегда стремления деятельного и пытливого паренька встречали одобрение окружающих. Например, тетка Фейнмана, владелица отеля, совсем не была в восторге, когда он улучшил работу коммутатора. «Втолковать что-либо человеку, который считает себя умным, да еще отелем руководит, решительно невозможно. И я понял, что в реальном мире внедрить что-либо новое очень трудно», — пишет Фейнман.
Известно, что другой великий физик — Лев Ландау — делил науки на естественные и «неестественные», к которым относил гуманитарные. Чувствуется, что у Фейнмана отношение примерно такое же, даже в чем-то еще более приземленное. Фейнман считал, что «человек, работающий в механической мастерской, умеющий что-то делать своими руками, — вот он-то и есть настоящий человек». И хотя это высказывание относится скорее к школьным годам будущего физика, но интерес ко всякого рода ручному ремеслу и недоверие к гуманитарным занятиям он сохранил на всю жизнь.
Попав в Лос-Аламос, где создавалась американская атомная бомба, Фейнман столкнулся с обычными для таких мест секретностью и цензурой, что вызвало у него желание немного над этими ограничениями поиздеваться. Для начала он занялся шифрованием своих писем жене и отцу, что вызвало нервозность военной цензуры. Конечно, он никаких секретов не выдавал, ему доставляло удовольствие поглумиться над ограничениями, которые он считал неправильными. А потом занялся вскрытием кодовых замков. Просто потому, что в Лос-Аламосе в свободное время нечем было заняться. И преуспел в этом, продемонстрировав свои способности на сейфах с секретными документами, чем сильно напугал начальство. Хотя его успехи основывались не столько на технических навыках, сколько на понимании психологии людей.
Там же, в Лос-Аламосе, Фейнман занялся игрой на барабане — и так хорошо у него получалось, что его в компании таких же любителей пригласили сопровождать своей игрой карибский балет.
В столь же иронично-легкомысленном тоне рассказывает Фейнман и о том, как он начал заниматься методом интегрирования по траекториям в квантовой механике, что впоследствии принесло ему Нобелевскую премию. После войны и смерти жены Фейнман чувствовал себя опустошенным и, как он пишет, даже физика стала внушать ему легкое отвращение. И он решил заниматься физикой, как занимался ею в школе: не ради результата, а ради развлечения.
«Примерно через неделю [после этого решения], — пишет Фейнман, — я был в кафетерии, и какой-то парень, дурачась, бросил тарелку в воздух. Пока она летела вверх, я увидел, что она покачивается, и заметил, что красная эмблема Корнелла на тарелке вращается. Мне было совершенно очевидно, что эмблема вращается быстрее, чем покачивается тарелка.
Мне было нечего делать, и поэтому я начал обдумывать движение вращающейся тарелки». И хотя знакомые с удивлением спрашивали его, зачем он этим занимается, Фейнман продолжал развлекаться. «И я продолжал разрабатывать уравнения покачиваний. Затем я подумал о том, как орбиты электронов начинают двигаться в общей теории относительности. Затем уравнение Дирака в электродинамике. И уже потом — квантовая электродинамика. … Дело шло как по маслу, играть было легко. Это было вроде как откупорить бутылку. Одно вытекало из другого без всяких усилий. Я почти пытался этому сопротивляться! Никакой важности в том, что я делал, не было, но в конце концов получилось наоборот. Диаграммы и все остальное, за что я получил Нобелевскую премию, вышли из этой пустячной возни с покачивающейся тарелкой».
Автор: 10
Подзаголовок: Фейнман Р. Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман. — М.: Издательство АСТ, 2016. — 460 с. Тираж 5000 экз.
Текст подверстки: