Бегом по мосту от доллара

Изгнание «китайского проекта» mBridge из инновационной программы Банка международных расчетов (БМР) было закономерным, хотя и не вполне ожидаемым. Решающую роль сыграла непримиримая позиция уходящей администрации США в отношении проекта, начатого в «Большой двадцатке» (G20), который Россия назвала хорошим средством для ухода от санкций. За такое самовольство США никому спуску не дают.

«Бомба» рванула на заседании клуба «Валдай» 7 ноября: президент Владимир Путин назвал технологию, лежащую в основе проекта, инструментом для потенциального подрыва монополии доллара. Ударная волна быстро прокатилась, не вызвав заметных для широкой аудитории разрушений. Для многих первый ее эффект был в том, что теперь все услышали о проекте БМР mBridge, а еще пару лет назад о нем не знали даже в ведущих российских банках.

В мотивировочной части проекта mBridge говорилось о проблемах в работе корреспондентской банковской сети, контролируемой институтами долларовой системы, вплоть до прекращения расчетов, при этом расчетные услуги дороги, а кроме того, подвержены внешним ограничениям (санкциям) даже там, где речь идет о жизненно важных транзакциях. Проект предложил прямое взаимодействие между центральными банками различных юрисдикций (Гонконга, Таиланда и ОАЭ) в обход или в дополнение к сети банков-корреспондентов, приверженных санкционной политике США. Оттого успех проекта и не мог понравиться США.

Страны БРИКС проект привлекает сильной базой — специальной технологической платформой DLP, реализованной на блокчейне (основной вклад в ее разработку, как пишут, внес Китай) и ставшей практически независимой от США и их союзников. Получилось мощное рыночное предложение: как указано в отчете БМР (2023 год) о результатах проекта mBridge, это «эффективное, недорогое, масштабируемое трансграничное соглашение с несколькими цифровыми валютами центральных банков (central bank digital currency, CBDC) в режиме реального времени может обеспечить сеть прямого подключения центрального банка и коммерческих участников и значительно увеличить потенциал для международных торговых потоков и трансграничного бизнеса в целом».

Дорабатывающий свой срок на посту генерального директора БМР Агустин Карстенс (уходит летом 2025 года), отвечая на вопрос журналиста, заявил, что БМР вышел из проекта не из-за политических интриг, а просто потому, что «с проектом все хорошо»: он имеет достаточно высокую степень готовности и может развиваться самостоятельно, без участия его банка. По словам представителей властей Китая, выход БМР не помешает доведению  проекта до полной готовности силами поддерживающего его консорциума. А еще к этому добавляют, что теперь БМР не сможет влиять на круг участников проекта и его «автономное плавание» может оказаться даже полезным.

Маргинальный венчур или проект-дизраптор?

Проблемой, которая привела к разладу между БМР и участниками mBridge, оказалась не какая-то страна — участник проекта или особая технологическая платформа, а то, что речь в нем идет о новой бизнес-модели, а именно о расчетах в национальных валютах, причем модели, открытой для центробанков любых стран. Строго говоря, такая идея вообще не относится к основному мандату БМР — швейцарского банка, который был и остается институтом Pax Americana с его идеалом «единой валюты» (естественно, как продолжение стратегии транснационального статуса доллара США). Какие глубинные мотивы были у руководства базельского банка, когда они затевали этот венчурный проект, предположить трудно. В публичной плоскости были лишь неоднократные заявления Карстенса, что все проекты цифровых денег и систем расчетов под эгидой БМР — это доразвитие фиатных денег, которые «поддерживаются не применением новых технологий, а всеми институциональными механизмами и социальными соглашениями, стоящими за ними». Оказалось, что новые технологии способны вносить существенные изменения и в институциональные механизмы.

Надо иметь в виду, что современная денежная система, если говорить о долларе США и валюте их ближайших союзников, является частно-государственной, в которой именно коммерческие банки выпускают подавляющую часть ликвидности для нужд экономики. И это является фундаментальным положением для всех проектов БМР, который к тому же имеет партнерское соглашение с ФРС США — «держателем» архитектурного дизайна современной финансовой системы для всей мировой экономики. Поэтому надо принимать эту архитектуру и быть ее участником, прежде чем претендовать на внедрение в нее конкретной технологической платформы (той же mBridge) или строить конкурирующую параллельную архитектуру.

Нельзя сказать, что Народный банк Китая был встроенным участником или поддерживал долларовую архитектуру международной платежно-расчетной системы, но Китай не выпячивает системные разногласия со сложными, но жизненно важными «партнерами». Представители Поднебесной на публике представляли проект mBridge как относительно небольшой эксперимент, возникший в ходе выполнения решений G20. В проекте Китай был представлен косвенно — Гонконгом (особая территория) и Институтом цифровой валюты при Народном банке Китая. Важнее другое: к 2022 году Китай уже был страной-лидером, центральный банк которой провел полномасштабное пилотирование цифрового юаня (было создано более 120 млн цифровых кошельков, а в 2024 году их стало уже вдвое больше). Тогда как в США в это время федеральные ведомства получили указание представить президенту свои соображения о целесообразности цифрового доллара в 2023 году. По состоянию на конец 2024-го отчеты поступили от всех, кроме Департамента юстиции США, который так до сих пор не ответил на заданный ему вопрос, надо ли менять в стране законы, чтобы цифровой доллар мог появиться на свет. А вновь избранный президент Дональд Трамп и вовсе говорит в основном о криптовалюте (биткоине), а не о CBDC.

Так что на самых ранних этапах проекта mBridge (с 2019 года) ни БМР, ни США ничем особо не рисковали, поскольку шансы на его успех они оценивали невысоко, зато могли увидеть, насколько далеко продвинулись китайские технологические решения. И хотя сегодня руководство БМР утверждает, что до полной готовности проект созреет лишь через многие годы, его уже имеющиеся результаты пришлись явно не по вкусу администрации США. И дело здесь не в каких-то особых технологиях или важности непосредственных результатов, обеспечивших проекту статус «минимальной готовности», — а, так сказать, «в принципе».

Превращение центральных банков в легальный шлюз для международных расчетов в национальной валюте не только выглядит организационно-технической инновацией, обнуляющей финансовые санкции, но и представляет угрозу для всей двухуровневой денежной системы, в которой первую скрипку играют не центробанки, а частные эмитенты (коммерческие банки) и политические институты США. Такой шлюз из дополнительной услуги в какой-то момент может стать прообразом альтернативной платежно-расчетной системы, статус участников которой будет определяться в их собственной национальной юрисдикции, а не банковскими ТНК, контролируемыми США. В таком случае официально независимые от государства центробанки вернутся в «национальную гавань» и перестанут работать как агенты транснациональной сети глобальной денежной системы. На кону окажется ни много ни мало глобальная финансовая архитектура.

Собственно, проекту mBridge было не суждено добраться до своей финальной стадии, даже если бы не существовало БРИКС и антироссийских санкций. Модель цифровой валюты центробанка создает в международных расчетах мощную инфраструктуру, альтернативную доллару, поскольку позволяет экономикам-конкурентам не развертывать за рубежом собственную сеть корреспондентских банков по примеру США. Дело решается по принципу «одного окна» у партнерских центральных банков, использующих свой статус мегарегуляторов национальных денежных систем. Говоря проще, не надо годами при больших инвестициях строить свое зарубежное представительство в физической форме.

Скрытая от глаз сторона дела в том, что филиальная сеть финансовых ТНК работает не просто как сеть универсальных корреспондентских банков. В двухуровневой денежной архитектуре они оказываются «частными эмиссионными центрами» в иностранной юрисдикции, по своим возможностям несопоставимые с местными банками, не имеющими такого статуса. Через филиалы этих банков стыковались не просто разные правовые режимы стран-конкурентов, а, как выяснилось, их несовместимые доктрины безопасности и социального развития. Для России исход филиалов финансовых ТНК состоялся в 2012 году, а их перспективы в Китае были закрыты существенно позже, по результатам отказа КНР принять правила финансовой отчетности и аудита, принятых в ТНК, в качестве национального стандарта.

Но прежнее преимущество финансовых ТНК, придававших им уверенность в неколебимости своих конкурентных преимуществ, в новой реальности может быстро обесцениться. Использование CBDC в расчетах между национальными центробанками уже на организационном уровне обходит доллар, делая ЦБ оператором во внешнеэкономической деятельности для компаний, остающихся внутри национальных юрисдикций. Как следствие, сильно упрощается подстройка национального режима под контрагентов из внешней юрисдикции.

Шанс для БРИКС

БРИКС оказывается перед развилкой. Никто не может помешать США блокировать классическую финансовую систему и, по одному меткому замечанию, сделать ее «слепой». А значит, придется искать альтернативные пути расчетов и контроля транзакций, не жертвуя прозрачностью для официального регулятора. Увлечение альтернативами из эпохи криптовалют, к которым есть тяга и в РФ, и в других странах БРИКС, имеет свои далекоидущие последствия. Они не хуже американских санкций могут сделать «слепыми» национальные денежные власти. В первую очередь речь идет о появлении низкокачественных денежных суррогатов, размывающих действующие, но не создающих альтернативных систем легального оборота прав требований (liabilities). Добиться фрагментации платежно-расчетной системы таким образом можно, но итогом станет хаотизация оборота собственности за периметром официальных унифицированных систем расчета.

Отдельные решения, построенные на цифровых активах, сейчас выглядят как эффективный способ обхода санкций и даже формирования резервов в легальных финансовых институтах, но в дальнейшем может превратиться в источник проблем при попытке пересобрать унифицированную систему денежного оборота. А это произойдет неизбежно, после того как сохранение активов в условиях кризиса сменится на политику длинных циклов кредитования. Поэтому, если говорить о посткризисной ситуации, то для появления серьезной альтернативы странам БРИКС понадобится дорабатывать фиатную денежную систему, исходя из своих интересов и возможностей взаимоотношений центробанка и коммерческих банков, а не заниматься «товарным бартером». В таком случае надо прежде всего понять, что в основе международной денежной системы лежит общее правовое поле стран-участниц, а не товарные биржи и не «новый МВФ» со специальными правами заимствования, подобными SDR МВФ «старого».

Со стороны Китая mBridge стал первой серьезной попыткой легализовать альтернативную технологическую платформу и доказать лидерство страны в рамках финансовой повестки G20. В этой части Китай добился широкого международного признания. В каком-то смысле проект даже приобрел новые возможности: отказавшись от участия в mBridge, БМР лишился права вето на прием новых стран. А это прямой путь к масштабированию «продукта».

Правда, жесткая оппозиция дальнейшему развитию проекта со стороны США гарантирована. С учетом своего дизайна и функциональности платформа неизбежно будет определена как инструмент саботажа, «подрывающий стабильность мировой экономики» и санкционный режим США. Собственно, это уже произошло: по сообщениям Wall Street Journal (25.11.2024), в Конгрессе США появилась инициатива, призывающая отключить Гонконгу доступ к мировой финансовой системе, поскольку «город стал центром отмывания денег и уклонения от санкций». Других участников проекта mBridge, видимо, ждет та же участь.

Эффективным ответом на политические манипуляции США может стать создание аналога БМР для БРИКС, продвижение полномасштабного глобального проекта цифровой валюты центральных банков как проекта для борьбы с цифровыми денежными суррогатами (FATF БРИКС), активная коррекция системы национальных фиатных денег в привязке к новой модели глобализации, построенной на идеях продуктивной экономики. История с выходом БМР из mBridge — это сигнал всем остальным оценить стратегическую готовность своих команд к системному сближению своего правового и политического взаимодействия, а не просто к бизнесу на новой чудо-платформе.