Успенский собор из «кирпича Аристотеля»

На Руси людей, сведущих в каменном строительстве, называли «мастер муроля» (от польского murol и латинского murus — «стена»). Своих «каменосечцев» в стране, изобилующей лесами, было мало: жилье, крепости и храмы строились из дешевой древесины. Для южных и восточных княжеств деревянных крепостей было достаточно, так как противостояли они главным образом степнякам, до монголов крепости брать не умевшим.

Зато на западе порубежным княжествам пришлось сталкиваться с Литвой, Тевтонским орденом, шведами, поляками, поднаторевшими в полиоркетике — искусстве осады городов. Поэтому военное и гражданское строительство велось из камня. Лучшими каменосечцами были псковичи, построившие практически неприступные цитадели Пскова, Изборска, Печор. Псковские мастера муроля были востребованы и в других княжествах, которые затевали каменное строительство. Но все же тягаться в опыте и профессионализме с европейскими архитекторами им пока было не под силу. Не хватало опыта и кадров.

Из камня возводили в основном небольшие строения, главным образом бытовые. В постмонгольской Руси сложилась практика строительства небольших низкосводных сооружений. Они не требовали особо прочного фундамента, мудреных чертежей, им не нужны были большие, дорогостоящие, несущие сквозняк окна, их было легче отапливать зимой.

Положение начало меняться лишь в конце XV века, когда набиравший политический вес великий князь всея Руси Иван III объединил русские княжества и женился на наследнице византийских императоров Софье (Зое) Палеолог. Вместе с привезенными с нею царскими инсигниями это вдохновило князя идеей «Москва — Третий Рим».

Но для подобного статуса столицы необходимо было строить особые «камяны храмины», превосходившие по масштабу домонгольские храмы стольного Владимира. Нужен был Главный Собор — сосредоточение церковной жизни всего великого княжества.

София Палеолог въезжает в Москву. Миниатюра Лицевого летописного свода

Wikipedia

Сурожский гость

В столице Московии каменное строительство было чрезвычайно востребовано. После сожжения Москвы ханом Тохтамышем в 1382 году возникла потребность в обновлении и укреплении городских стен. Подрядчиком строительства кремлевских стен стала артель («наряд») каменщиков под руководством сурожского гостя Василия Ермолина. В 1462 году купец подрядился возводить прясло между Боровицкой и Водовзводной (Свибловой) башнями и ставить «церковь камянну святого Афанасия при Фроловских воротах». Заказчики работу оценили по достоинству, и его артели поручили делать резные украшения святых для Фроловских (Спасских) ворот.

Свою квалификацию артель подтвердила тем, что через три года взялась за восстановление сгоревшего в очередном московском пожаре Вознесенского женского монастыря в Кремле, основанного княгиней Евдокией, женой Дмитрия Донского. Здесь Ермолин проявил себя уже как реставратор: он не стал привычно разбирать здание до фундамента, чтобы строить новое, а воссоздал его из уцелевших частей.

Считается, что из 26 наиболее известных каменных сооружений, возведенных в Московии с 1450 по 1475 год, 11 связаны с именем Василия Ермолина. А шесть из них наряд строил и вовсе с нуля.

Василий Ермолин и артель. Фрагмент рельефа с изображением святого Георгия Победоносца. 1464. Третьяковская галерея

Wikipedia

«...трус во граде Москве»

Возводить мощные белокаменные стены с башнями вокруг Кремля тогдашние мастера научились, но строить могучий собор — искусство совсем иного рода, требующее других материалов и хорошей архитектурной подготовки. Насколько к подобному проекту была готов наряд псковских каменосечцев Кривцова и Мышкина под общим руководством «предстателя артели» Ермолина, непонятно. За образец они взяли Успенский собор Владимира-на-Клязьме, построенный князем Андреем Боголюбским. Взяли не просто, а с мыслью сделать свой храм непременно выше и просторнее — для стольного града условие обязательное. Главный храм государства заложили 30 апреля 1472 года.

20 мая 1474 года недостроенный храм, в котором еще не было крыши, рухнул в результате столь редкого явления в Москве, как землетрясение.

Под воздействием «труса» обрушилась северная стена с лестницей на хоры и часть западной. Но, возможно, причиной разрушений мог стать не «трус», а нарушение или утрата строительных технологий домонгольского периода, выразившиеся в ошибках при закладке фундамента или возведении стен.

Так или иначе, Ермолин от проекта был отстранен, а Софья Палеолог убедила Ивана III прибегнуть к услугам итальянских мастеров муроля.

Аристотель Фиораванти — итальянский архитектор, инженер. В 1475 году прибыл в Россию. Построил Успенский собор в Московском Кремле (1475—1479), участвовал в походах на Новгород (1477—1478), Казань (1482) и Тверь (1485) как начальник артиллерии и военный инженер

torridibologna.it

Фальшивомонетчик из Болоньи

Традиции архитектуры на Апеннинах уходят корнями даже не в Римскую империю, а в Древнюю Элладу, откуда античные римляне черпали и вдохновение, и технологии. В частности, оттуда в зодчество пришел архитектурный ордер, мраморная отделка, стилобат и стереобат, антаблемент, пропорции, симметрия и гармония, столь поражавшие всех апологетов языческих фронтонов и фасадов.

В свою очередь римляне привнесли в античную архитектуру арки, купола, акведуки, форумы, термы, цирки, портики, базилики, использование бетона, канализацию и др. Именно на Апеннинах произошла технологическая революция в архитектуре, позволившая за счет точных математических расчетов, грамотной инженерии и использовании новейших конструкционных и строительных материалов возводить сложные, надежные и долговечные сооружения.

Поэтому после развала Римской империи, утери ее научно-технического и культурного наследия в «темные века» европейской истории даже руины и скульптуры античности учили итальянских мастеров великому искусству зодчества. Итальянские архитекторы были крайне востребованы и в военном, и в гражданском, и в храмовом строительстве.

Софья Палеолог хорошо знала их, проживая в Риме при дворе папы Сикста IV. Ей нетрудно было убедить мужа в необходимости приглашения опытного мастера муроля из «фрязов», коли у каменосечцев ее нового отечества вышел такой конфуз с главным храмом государства. Третий Рим должен был принимать архитектурную эстафету от Рима Первого.

Имя Аристотеля Фиораванти в середине XV века было широко известно по всей Италии. Уроженец Болоньи обладал многими компетенциями, необходимыми мастеру на все руки. От отца и дяди, известных болонских умельцев, он получил познания в области военно-инженерного искусства, фортификации, литейного дела и прикладной механики.

Начинал Ридольфо-Аристотель как литейщик в родном городе. Вместе с мастером Гаспаром Нади они отлили колокол для башни дель-Аренго на Пьяцца Маджоре — оборонительных сооружений для самых видных семейств Болоньи. Кстати, подъемное устройство для колокола разрабатывал тоже 20-летний Фиораванти — уже как инженер.

В 1455 году Аристотель совершил настоящее чудо: всего за несколько дней в целости-сохранности передвинул на 13 метров 24-метровую колокольню при церкви Санта-Мария-Маджоне, чтобы освободить место для нового здания городского совета. За что получил от местных властей почетное звание старшины ложи каменщиков Болоньи и пожизненную пенсию. А от кардинала Виссариона Никейского — премию в 50 флоринов.

Аристотель трудился неустанно. Он выпрямил течение реки Рено и накренившуюся более чем на полтора метра колокольню Сан-Бьяджо в городе Ченто, построил там же водопровод, принял активное участие в строительстве Пармского и Кремонского каналов, строил крепости для венгерского короля Матиуша Корвина, спроектировал существующее и сегодня в Болонье здание Палаццо-дель-Подеста, отреставрировал древний мост в Павии.

Историк архитектуры, профессор Сергей Подъяпольский пишет: «Деятельность Аристотеля в Италии — это деятельность не архитектора (возможно, за некоторыми исключениями), а инженера, причем инженера выдающегося, осуществившего ряд смелых технических решений, намного опередивших практику того времени. Как прославленного инженера его приглашали во многие города для решения самых трудных задач — в Венецию, Флоренцию, Мантую, Рим, Неаполь».

Перенос башни Маджоне в Болонье состоялся в 1455 году по инициативе Аристотеля Фиораванти , знаменитого болонского архитектора

torridibologna.it

У многостаночника Фиораванти была маленькая слабость. В свободное от гениальных изобретений время он втихую чеканил фальшивые монеты с профилем папы Сикста IV. Не то, чтобы он нуждался: Аристотель был достаточно богат, — но новая компетенция никогда не бывала лишней.

Папа, которому доложили о появлении какого-то фальшивомонетчика в Папской области, пришел в ярость и поклялся, что просеет всю Италию сквозь «сито Господне», но найдет богохульника. Завистники, которых всегда полно у любого выдающегося человека, показали пальцем на болонца. Фиораванти угодил в темницу, но за неимением твердых доказательств был выпущен. Однако подозрения остались, он лишился должности зодчего, а вместе с ней и хорошего жалованья. Дабы не искушать судьбу, Фиораванти бежал из Болоньи в Венецию, а затем как нельзя кстати пришлось предложение из Московии. Посланник великого князя к венецианскому дожу Семен Толбузин получил наказ к розыску «хитрого мастера муроля», который «…сведущий тако же в литье пушек и колоколов, чеканке монет».

Денга-московка Ивана III с именем Аристотеля

Wikipedia

Утверждают, что Фиораванти соблазнило сумасшедшее по тем временам жалованье — 10 рублей в месяц. По курсу того времени боевой конь или маленькая деревенька на Руси продавалась за два-три рубля, а большое село из нескольких десятков крестьянских дворов — за 100 рублей.

Далекая Московия была для Аристотеля прекрасным убежищем. Да и молодая княгиня Зоя Палеолог, ставшая после крещения по православному обряду Софьей, была ему знакома. Именно тронное кресло работы Фиораванти с двуглавым орлом на спинке она привезла великому князю Ивану III в качестве многозначительного свадебного подарка. Так что вопрос о переезде в Москву 60-летнего болонца был решен ко взаимной выгоде. В конце марта 1475 года Фиораванти прибыл в Москву.

По правилам инженерного дела

Новый архитектор с ходу занялся изучением причин разрушения уже почти построенного псковичами Успенского собора Кремля. Начал с фундамента, посчитав, что именно в нем крылись ошибки работы предшественников. Сказалась утрата домонгольских строительных технологий русских мастеров: фундамент оказался слишком слаб для высотного строения. Но для того, чтобы его переложить, необходимо было сначала снести стены, что тоже было задачей небанальной. Пришлось применять настоящий осадный «баран» — окованное железом бревно-таран.

Только после этого занялись новым фундаментом. Были выкопаны глубокие траншеи в две сажени, куда забивали мощные дубовые сваи, что для московского строительства было новшеством. После чего итальянец лично приготовил раствор для фундамента.

Известно, что в средневековой Руси вяжущую известь изготавливали из известняка, мела и других карбонатных пород, которые затем обжигались. С добавлением воды образовывалась гашеная известь, а к ней в качестве заполнителя примешивали кварцевый песок, обломки кирпича, кирпичную муку, шлак, раковины, значительно улучшавшие стойкость строительного раствора. Известь огромными шестами замешивали в яме-твориле, черпали бадейками и раскладывали по кирпичам четырехугольными дощечками-«соколами». Кирпичи таскали на заплечных «козах», загружая сразу по 30 штук.

Вяжущий раствор на твердом дубовом основании дал надежный фундамент, на который можно было возносить здание на высоту 43 метра.

Но для этого необходим был и надежный кирпич. Используемый тогда белый камень был красивым, но пористым. Он хорошо впитывал влагу, из-за чего со временем темнели стены даже на юге. А в русском климате при постоянных перепадах температур белый камень быстро теряет прочность и трескается. Вместо него нужно было использовать кирпич, белый же камень использовать только для облицовки стен. Однако кирпич-плинфа, который до этого применялся на Руси, был неважного качества и, как правило, использовался для забутовки белокаменных стен. Выдержать большой вес собора он бы тоже не смог.

Поэтому Фиораванти пришлось строить новые кирпичные заводы за Андрониковым монастырем в Калитниках, на берегу Москвы-реки. «Итальянский» кирпич начали делать более продолговатой формы. За счет длительного обжига при высоких температурах он становился более твердым. Из него нужно было делать столпы, своды и барабаны глав.

Усовершенствованная форма «кирпича Аристотеля» позволила упростить и ускорить кладку, в то же время делая ее более надежной за счет того, что теперь нагрузка шла не на облицовку, а на кирпичные столбы, опиравшиеся на мощный фундамент. Из кирпича выложили четыре круглых и два квадратных столба, на которые облокачивались двенадцать крестовых сводов. Это тоже стало инновацией в русском зодчестве, так как прежняя форма храмовых столбов была квадратной, с вырезанными четырьмя углами, образующими в плане равноконечный крест.

Миниатюра летописного свода XVI века с изображением Аристотеля Фиораванти (в правом нижнем углу)

oldchest.ru

Стены были выведены на высоту декоративного аркатурно-колончатого пояса (как в Успенском соборе Владимира — с ним Фиораванти специально ездил знакомиться), который для надежности скреплялся не обычными дубовыми перекрытиями, а инновационными металлическими, закрепляя их анкерами на наружных стенах. Таким стенам не страшен был никакой «земельный трус».

Историк архитектуры Сергей Заграевский считает, что основной инженерной идеей Фиораванти при возведении Успенского собора было включение в каменную технику кирпичных элементов (сводов, столпов, барабанов, восточной стены над алтарными апсидами) таким образом, что в целом постройка сохранила «белокаменный» облик.

Сам «белый камень» — известняк — является уникальным природным материалом. Он имеет дышащую структуру благодаря особенному принципу образования. Этот материал не подвержен разрушениям и не деформируется со временем. Конструкционные качества белого мячковского известняка Подмосковья (залежи в районе Дорогомилова и Мячкова) делали его особо удобным в обработке и актуальным для строительства. Благодаря легкости обработки известняки использовались для резьбы и создания мелких деталей декора еще со времен Древней Руси.

Впервые в русской архитектуре появились и крестовые своды толщиной в один кирпич, и металлические внутристенные и проемные связи. Благодаря возведению в алтаре дополнительных арок восточные компартименты храма фактически превратились в монолит, воспринимающий значительную часть нагрузки от колоссальных барабанов. В результате появилась возможность возвести в центральной и западной частях собора относительно тонкие круглые столпы, что создало ощущение цельности («зальности») и легкости конструкции.

Успенский собор Кремля, построенный итальянцем Фиораванти, стал первым отечественным сооружением, воздвигнутым по всем правилам современного инженерного искусства с использованием проекта и чертежных инструментов. Не на глазок, не на русский авось, а с циркулем и линейкой. То есть благодаря Аристотелю Фиораванти умевшая хорошо учить уроки Россия получила собственную технологию строительства и необходимые конструкционные материалы.

Справедливости ради заметим, что псковские мастера Кривцов и Мышкин отнюдь не утратили доверия великого князя — именно они построили в 1489 году соседний с аристотелевским Успенским Благовещенский собор Московского Кремля, где хранилась святая святых — княжеская казна. Собор псковитянами был воздвигнут, очевидно, с учетом предыдущих ошибок — из «итальянского» кирпича, уже без извести «занеже житко растворяху», которой земной «трус» оказался не страшен.