От кристалла до станка

Разработка и производство лазеров, приборов и установок на их основе — одно из тех направлений науки и промышленности, в которых мы были на самых передовых позициях в мире еще с советских времен. И это не случайно. Их научная основа — квантовая электроника, сами лазеры и разнообразные лазерные установки и приборы — в значительной степени были созданы усилиями советских ученых. Достаточно назвать такие имена, как Фабрикант, Басов, Прохоров, Алферов, Стельмах.

Группа компаний ЛАССАРД, в которую входит одноименная компания ЛАССАРД и компания «Оптосистемы», успешно продолжает эту традицию. Их лазеры, станки и медицинское оборудование известны не только в России, но и в других странах.

Мы встретились с генеральным директором обеих компаний Олегом Нефёдовым, чтобы обсудить перспективы развития компаний, разработки и производства лазеров и лазерного оборудования.

— Компании в 2023 году исполнилось восемь лет. Мы начинали с нуля, имея на руках один станок и предлагая услуги по металлообработке — а сейчас добрались до того, что станкостроение стало основным направлением деятельности ЛАССАРД. Мы делаем лазерные станки для резки, очистки, гравировки, маркировки, сварки, наплавки. Среди российских производителей у нас одна из наиболее полноценных станочных линеек.

В лазерной резке у нас представлено несколько серий. Первая и самая популярная среди клиентов — станки Optimum. Это оборудование с полем 1500 × 3000 миллиметров — рабочая лошадка для тех, кто экономит и ищет что-то современное. Optimum по скоростным, качественным характеристикам, по ценовым параметрам очень хорошо смотрится на рынке — не зря, как я уже сказал, это самый популярный выбор среди наших клиентов.

Другая популярная модель — SMART, с полями как 300 × 300 миллиметров, так и 1300 × 1300 миллиметров в различных конфигурациях. Выгодное решение, когда не нужно габаритное оборудование.

У нас есть серия гравировщиков: от 3D-гравировки до конвейерной. Мы также предлагаем серию сварочных аппаратов, пока ограниченную, но мы развиваем это направление.

Кроме того, мы растим монокристаллический арсенид галлия, делаем подложки — это базовые технологии для производства лазерных диодов. Уже на основе собранных линеек разрабатываем твердотельные лазеры с диодной накачкой. Сейчас начинаем активно работать с волоконными лазерами.

Мы производим свою оптомеханику: оптические столы, все юстировочные изделия.

Интересный проект, в котором мы участвуем, — «Честный знак». Сейчас в России маркируется вода, молочная продукция, алкоголь и многие другие товары. В рамках программы «Честный знак» мы разработали установку для скоростной маркировки алюминиевых банок.

Из инновационного: мы создали установку для лазерного термоупрочнения, то есть наши станки производят всевозможные операции, связанные с обработкой металла.

И напоследок скажу о медицинской технике: мы одна из пяти компаний во всем мире, разрабатывающая эксимерные лазеры, которые применяются в лазерной коррекции зрения.

— Когда вы начинали, этот рынок уже был в значительной мере занят. Вы видели, что будет много конкурентов. Из чего вы исходили, идя в эту нишу?

— Мы начинали с полупроводниковых лазеров для систем с диодной накачкой. И видели, каким образом развивается лазерное направление не только в науке, но и в бизнесе. Если взять, условно, 2010 год, то такие системы занимали в общем объеме лазерных систем пять-семь процентов, но дальше их доля нарастала. Мы понимали, что идем в растущий рынок, в тренд. А тренд всегда дает возможности.

Станок лазерной резки SMART (слева) и станок лазерной очистки CLEANER PORTAL

ЛАССАРД

Наша задача — вытеснять импорт, который сюда идет. Поэтому мы открыты к сотрудничеству, мы уже работаем с IPG, НИИ «Полюс», росатомовскими компаниями, такими как «Инжект».

— И все же о конкурентах: их было и остается много на этом рынке…

— Наши акционеры периодически принимают какие-то решения, которые связаны, как мне кажется, с их эрудицией и интуицией. И они в какой-то момент решили, что нужно развиваться в этом бизнесе. Возможно, это было неочевидно, потому что не было ничего российского, множество иностранцев, сложнейшие технологии, но у нас было ви́дение, что это то самое направление, в котором точно стоит работать и расти. Мы инвестировали в создание лабораторий, в разработку нужного оборудования, не скупились на привлечение лучших специалистов.

Направление действительно интересное, но очень сложное. Сейчас, например, китайцы пришли, и цены у них гораздо ниже. И можно к этому относиться так, что они нас всех задавят. Но можно и по-другому: мы исходим из того, что когда ты делаешь продукт, который ты понимаешь и веришь в него, то никуда не деться — все у тебя получится. Так было и в нашей ситуации. Было какое-то интуитивное решение, и теперь мы одни из лидеров рынка.

Мы российская компания и работаем для того, чтобы развивать не просто отрасль — страну в целом. А сейчас для этого нужно укреплять независимость от иностранных рынков и производителей — для нас это важный, определяющий фактор.

Наш коллектив, несмотря на все возникающие сейчас проблемы, сохраняет единство и продолжает работать, и я считаю это ключом к пониманию успехов нашей компании. Хоть ситуация сейчас и сложноватая, но даже в текущих условиях нам удается делать шаги вперед, развивать наш технологический потенциал.

В этом году мы участвуем в минпромторговских программах по развитию электронного машиностроения. В частности, мы разрабатываем лазер для фотолитографии — это интересный для нас проект, потому что в мире очень ограниченное число компаний производят такие лазеры.

— А какой именно лазер?

— Мощный эксимерный лазер. В России мы единственные, кто может делать эксимерные лазеры. Есть еще две компании в мире, которые делают эксимерные лазеры для литографии, — это Cymer, которая принадлежит ASML, и Gigaphoton — японцы. Больше никто такого не делает.

За предыдущие десять лет компания «Оптосистемы» сделала два макета таких лазеров. К сожалению, остановились тогда на макетах. Первый макет — в рамках российско-белорусской программы лет пятнадцать назад, когда тоже пытались что-то сделать насчет литографа. А мы эти пятнадцать лет ждали, когда макет станет не просто макетом. И теперь у нас есть продукт, который реально можно продавать в больших количествах.

Комплекс лазерной рефракционной хирургии Визум

ЛАССАРД

Если Китай реализует все свои программы в области микроэлектроники, для нас это будет, я думаю, очень мощный рынок. И это будет хорошая история.

— Компания «Оптосистемы», которая входит в группу компаний ЛАССАРД, производит технологии для медицины. Речь идет об офтальмологии?

— Наш базис — это оборудование для лазерной рефракционной хирургии, которое позволяет улучшать зрение за счет испарения роговицы. Это оборудование уже стоит более чем в 70 клиниках России.

Аппараты, которые мы производим, по всем параметрам не то что не уступают зарубежным, но даже превосходят их. Операция на нашем аппарате делается быстрее примерно на 30 процентов, чем на любом аналоге (Schwind, Alcon, Zeiss). В нем используются и эксимерный, и фемтосекундный лазеры.

У нас стоит лазер 1100 гигагерц, такого лазера нет ни у кого, а это определяет скорость проведения операции.

И это оборудование мы также экспортируем в другие страны. Например, в прошлом году мы отправили две установки на Кубу. У нас также есть партнер в Европе.

По медицине мы сейчас планируем сделать пару проектов с китайскими партнерами. Но, как вы понимаете, любое медицинское оборудование интереснее, если оно идет в комплекте с диагностическим оборудованием.

— А диагностика в данном случае это?..

— Например, оптическая когерентная томография, когда полностью сканируется глаз для оценки его состояния.

По медицинской технике мы пока уверенно себя чувствуем. Конечно, с доступом ко всем компонентам в мире мы могли бы гораздо быстрее развиваться. Но поскольку есть ограничения, мы сейчас ищем новых поставщиков. Нам пришлось большую часть нашей комплектации заменить, и потребовалось много ресурсов и времени, чтобы все адаптировать. Но при этом мы свою производственную программу продолжаем развивать.

— Почему вы выбрали именно эти направления развития? Ведь лазеры применяются в самых разных сферах.

— Лазерное станкостроение — абсолютно конкурентная история с точки зрения нашего рынка. Имея наши технологические возможности по производству лазеров, мы понимали, что можем сделать конкурентный продукт. А изучив рынок, мы увидели, что есть определенные ниши, которые мы можем занять.

Что касается медицины, то «Оптосистемы» — наш давний партнер, и мы договорились с ее владельцем о выкупе большого пакета акций. В тот момент у них на руках было готовое решение, которое мы сейчас вместе дальше реализуем. К нам недавно приезжал заместитель председателя правительства Российской Федерации Денис Мантуров и лично убедился в том, что уже достигнуты серьезные результаты и потенциал для роста огромен. Это установка, с помощью которой хрусталик разбивается под лазерным излучением. А потом ставят новый хрусталик. Звучит просто, но сделать гораздо сложнее.

У нас большие наработки по лечению катаракты, но мы пока тормознули эту историю, потому что наши ресурсы последний год были заняты адаптацией техники под возможности на рынке с точки зрения компонентов.

— В свое время речь шла о том, что вы должны были разработать ростовые установки для получения полупроводниковых монокристаллов. Это вылилось во что-то?

— Да, речь идет о работе с Минпромторгом. Мы выиграли их конкурс, в 2023 году заканчиваем этап макетирования, а в следующем году представим опытный экземпляр установки для выращивания монокристаллов. В конце 2025 года мы завершаем эту работу и уже будем показывать «боевую» установку. Все идет в соответствии с планом.

Есть проблемы и трудности, связанные с поставщиками. Но мы очень активно сейчас работаем с компанией в Луганске, которая возродилась за последние три года. Во времена СССР это был завод «Донец», они делали все оборудование для электронной и лазерной промышленности.

Министр промышленности и торговли Российской Федерации Денис Мантуров и Олег Нефёдов на производстве «Оптосистемы»

ЛАССАРД

За последние год-полтора мы для себя сделали много открытий: оказывается, что наш сосед делает вполне себе хорошее оборудование, которое мы почему-то раньше не использовали. А сосед почему-то и не предлагал, при этом у него был свой рынок, а у нас свой. Но теперь мы делаем совместные проекты. И не только с «Донцом». Мы работаем и с Черноголовкой, у нас там проект с разными институтами. В общем, открываем для себя немножко по-другому нашу промышленность.

Наверное, когда есть возможность прийти к какому-то иностранному соседу, который уже давно прошел этот путь, это гораздо проще. Сложнее оказалось посмотреть вокруг себя. А оказывается, что много чего есть и у нас.

— Я брал интервью у президента РАН Геннадия Красникова. И он сказал, что раньше наша промышленность работала по принципу универсама, где есть товары со всего мира. Ты зашел в этот универсам, купил что захотел, и не важно, откуда это все. А теперь покупатели вынуждены думать, откуда это все берется.

— Я согласен с Геннадием Яковлевичем, он с этой позиции и шел в президенты Академии наук. А сейчас он занимается тем, что пытается вернуть ее к работе на результат. Понятно, что Академия наук — это в первую очередь фундаментальные исследования и без них никуда, но не надо забывать, что там всегда было много прикладных институтов. И вот эта прикладная наука, к сожалению, у нас умерла. И то, что Академия сейчас занимается ее восстановлением, это на самом деле здорово.

Я вам больше скажу: нам не хватает прикладной науки. Нам не хватает знаний. У нас есть хорошие инженеры, но ученый — это же особое состояние души. Это же человек, который придумывает новое, который придумывает, как перейти на несколько ступенек выше. И вот этого не хватает.

Если Геннадий Яковлевич действительно переформатирует Академию наук и сделает так, чтобы она работала рука об руку с промышленностью, а не как некая коммерческая структура, которая что-то разрабатывает и потом пытается эту разработку продать промышленности, то это будет очень правильно и полезно. Когда ученые будут работать на государство и их разработки будут внедряться на каких-то нормальных условиях, то, я вас уверяю, у нас скачок произойдет быстро.

Мы работаем с разными институтами Академии. Например, с Институтом общей физики РАН по волоконному направлению и по твердотельным лазерам. Мы работаем с МИФИ, с которым мы решаем еще и задачу подготовки кадров, привлекая студентов на практику. Наши действующие разработчики — это выходцы из МИФИ, и это топовые специалисты.

— А какой-нибудь пример, чтобы читатель понимал, что сейчас дает науке такая компания, как ваша?

— Мы выиграли работу в Минпромторге по созданию большого набора оборудования для шлифовки и полировки полупроводниковых пластин. В МИРЭА есть группа, которая занимается много десятков лет подобным оборудованием и алмазными материалами для шлифования — в рамках нашей работы мы привлекаем их как соисполнителей по отдельным направлениям, например по созданию отдельных узлов для нашего оборудования. Мы планируем привлекать студентов для участия в этом проекте, чтобы после института они приходили к нам уже со знанием такой непростой техники.

— С производителями лазерного оборудования вы взаимодействуете? Может быть, кооперация какая-то? Или вы самостоятельны полностью?

— По большей части оборудования мы самостоятельны. Мы самостоятельны, если говорить про конструирование оборудования. Но мы не делаем, например, собственное числовое программное управление — под это мы привлекаем соисполнителей.

Когда нам требуется разработка нестандартного оборудования, мы сотрудничаем с одним из институтов Академии наук по разработке установки для упрочнения материала, которые совершенствуют наш лазер. Мы сотрудничаем с Фрязино, с «ИРЭ-Полюс» — IPG. У «ИРЭ-Полюс» классные лазеры, и мы вместе с ними доделываем их продукт под наши задачи.

— А чем ваш волоконный лазер будет отличаться от того, что делает компания IPG?

— Мы не будем рассказывать много баек о том, что мы сделаем суперинновационный волоконный лазер, что мы обгоним IPG по всем параметрам, характеристикам и качествам. Мы нацелены на производство лазера, который по совокупности характеристик, по ценовым параметрам, массогабаритным и качественным показателям будет востребован на рынке, — вот и всё.

Мы не нацеливаемся сходу на какие-то суперприборы. Мы целимся в качественный прибор под определенные задачи. Почему мы считаем, что он у нас будет востребован? По одной очень простой причине: мы сами же станем его потребителем и на своей базе будем раскручивать этот прибор.

— И все же, как вы делите поляну с «ИРЭ-Полюс»?

— Да никак мы с ними поляну не делим. В основном мы боремся с китайскими производителями.

Тестирование лазера

ЛАССАРД

По волоконным лазерам IPG — «ИРЭ-Полюс» на сегодня безусловный лидер рынка. Мы себя с ними не сравниваем, у нас есть нишевые продукты. Соревноваться с такими гигантами на их поляне бессмысленно. Мы пытаемся разрабатывать тот продукт, который изначально обладает свойствами, отличными от того, что представлено на рынке. Либо, как я уже сказал, мы разрабатываем тот продукт, который мы можем раскручивать сами за счет своего оборудования.

Мы по два-три лазера в год продаем и формируем мнение об их востребованности на рынке. Это работа вдолгую. Сработает или не сработает — мы сами не знаем, что будет через пять лет. Но мы делаем некие стратегические шаги, может быть, неочевидные сегодня.

— Какие еще свои достижения вы бы отметили?

— Не хочу говорить в целом, потому что каждый год мы чего-то добивались: это был и первый лазер, и первая оптическая схема, первое волокно и так далее. Но если брать непростой 2023 год, то это открытие нашей новой площадки. В первую очередь это позволило существенно увеличить наши производственные площади — в пять раз. И в целом это изменение концепции работы с рынком. То есть это не просто площадка, на которой мы стали больше собирать или что-то уникальное делать, — мы изменились как компания.

Эту площадку мы сделали специально для клиента. Обычно как строят завод? Для себя, чтобы себе было удобно. А мы построили ее с расчетом, что вся продукция представлена в одном месте, где мы можем показать, как мы создаем оборудование в ЛАССАРД. Станки стоят готовые, и мы прямо на месте помогаем нашему клиенту решить задачу, с которой он приехал. Показываем наглядно, как все делается и как он будет работать со станком, если его приобретет.

И есть еще такой важный момент. У нас всегда все думают: то, что у нас в России производится, — не российское. Мы с этим часто сталкиваемся. Все, кто приходит к нам на стенд на выставках, ищут китайские шильдики. Никто не верит, что это российское. А мы позволяем всем всё пощупать, потрогать, с рабочими поговорить, посмотреть станки в разной степени сборки.

Из-за этого три года назад, когда мы первый раз были представлены на выставке, а там были все западные компании, мы выглядели белой вороной в их обществе. Сейчас на выставках мы выглядим белой вороной в китайском обществе.

— Дело даже не в том, что там много китайских компаний, а в том, что когда ты начинаешь разговаривать с нашими изготовителями станков, то выясняется, что все они собирают свои станки из китайских узлов.

— Это очень важный момент, который стоит обсудить. Дело в том, что у нас всегда рынок оборудования был рынком цены. Несмотря на то что в России много больших и богатых компаний, они тоже смотрят на цену и сравнивают ее с китайской.

Что такое китайская промышленность? Китайская промышленность правильно выстроена. Это у нас она неправильная: у нас много тех, кто делает готовые изделия, но нет никого, кто делает компоненты. Поэтому и цена у нас на компоненты достаточно высокая. А у них она правильная: в Китае множество производств, которые делают компоненты для относительно небольшого количества компаний, которые выпускают готовые изделия. И если влезть внутрь китайских станков разных производителей, то они плюс-минус одинаковые. И за счет этой внутренней кооперации они делают цены.

Но дело не только в объемах выпуска. Важен вопрос целей, которые ставят перед собой производители станков — мы и наши конкуренты в Китае. Скажем, нам говорят: у вас очень дорогая рама станка. Мы отвечаем: да, относительно китайцев она дороже. А почему? Потому что у китайцев она полторы тонны весит, а у нас три тонны. Что это нам дает? Жесткость, ускорение. И у китайцев рама на одной рейке сделана. И еще у них крепление в одном месте, а у нас в двух. И то и другое позволяет нам добиваться существенно большей точности. А как вы можете характеризовать точность? Квалитетом*. Если вы спросите у любого китайского производителя, он скажет вам, что у них максимально 14-й квалитет. А мы даем по 12-му квалитету. Что это значит? Что на 200 миллиметров реза по 14-му квалитету, по ГОСТу, возможно отклонение почти 1,4 миллиметра. По 12-му квалитету — только 400 микрон. То есть наш станок точнее в два с половиной раза, это много, и это стоит денег.

Многие идут простым путем — крупноузловая сборка или вообще сборка в Китае. Я знаю много компаний на рынке, не только станкостроительных, которые называют себя российскими и не стесняясь заявляют, что это их технология или продукт, а по аутсорсингу он производится в Китае. Ну и поспорь с ними, что это не их продукт. Только вопрос: честно это или нет? Наверное, ответ очевиден.

* Квалитет (от лат. qualitas — качество) — характеристика точности изготовления изделия (детали), определяющая значения допусков. Квалитет является мерой точности. С увеличением квалитета допуск увеличивается, а точность снижается.

Что такое ГК ЛАССАРД