От борьбы за доминирование к совместному развитию

Чтобы вернуться к развитию, нужны идеи, которые позволят преодолеть зависимость от доминирующих игроков без появления новых.

По мере насыщения рынков идея захвата исчерпывает себя. К настоящему времени мир «людей потребляющих» освоен и поделен между крупнейшими транснациональными компаниями, как когда-то были освоены все континенты и поделены между империями. Остались удаленные острова рыночных ниш и пустыни неплатежеспособных сегментов. Теперь усилия по захвату рынков — это дележка пирога без изменения его размеров, а чаще с ущербом для рынка.

Монополизация и цифровые платформы

Основным оружием в борьбе за рынки в последнее время стали технологические и цифровые платформы. Первые основаны на совместном использовании базовых технологий и других технических ресурсов, вторые — на совместном использовании больших данных.

Платформы совместного использования очень эффективны в конкуренции с закрытыми вертикально интегрированными решениями за счет существенного снижения стоимости. И они чрезвычайно эффективны в установлении зависимости заказчиков, а также в подчинении партнеров. Использование технологической зависимости существенно эффективнее, чем административное подчинение. Технологическая зависимость заказчиков и партнеров позволяет владельцам платформ использовать сетевые методы управления и самоорганизацию, обеспечивает гибкость и адаптивность подчиненной системы, высокую эффективность обратных связей.

В пределе возможности для предпринимательства остаются только у владельца платформы, остальные, условно называемые «партнерами», переходят в категорию работников, которые продают свой труд. Хотя это выглядит как предпринимательская деятельность, высочайшая конкуренция «партнеров» между собой в рамках правил, заданных платформой, приводит к тому, что цена падает до стоимости труда. Прибыль, а значит, и инвестиционные возможности, лучшие кадры, доступ к самым передовым технологиям и другим ресурсам концентрируются в ядре экосистемы у владельца платформы.

Так, на рынке производителей компьютеров доминирующую программно-аппаратную платформу WINTEL составляют процессоры x86 компании Intel в сочетании с операционной системой Windows, на рынке мобильных устройств — процессоры на основе архитектуры ARM в сочетании с операционной системой Android, на рынке автоматизации сейчас разворачивается конкуренция за доминирующее положение между платформами интернета вещей.

Конечно, монополизм — это проблема не только сегодняшнего дня, но промышленные монополисты прошлого не имели такого глобального охвата и не оказывали такого влияния на поведение заказчиков.

Особенность современного этапа монополизации — технологической и цифровой состоит в следующем:

— во-первых, в том, что она не только экономическая. Это еще доминирование в стандартизации, обучении специалистов, шаблонах технических решений, а также в шаблонах поведения пользователей;

— во-вторых, в скорости захвата рынков. Для цифровых платформ нет барьеров расстояний и почти нет издержек на подключение новых пользовательских устройств. И конкуренция идет в первую очередь за большие данные. Кто замкнул на свою платформу больше пользователей, больше разных приложений, больше компаний-поставщиков, у кого в результате больше данных, тот выигрывает. В результате монополизации, замкнув на себя потоки данных, компания получает существенно большее влияние, чем поставщик товара, замкнувший на себя его заказы;
— в-третьих, в монополизации прав на большие данные, а также на
управление коммуникациями между заказчиками и поставщиками.
Цифровая трансформация со всеми ее перспективами состоит в основном в переподчинении рынков цифровым платформам. Наиболее яркий и понятный пример — «Яндекс.Такси». Партнеров платформы с трудом можно назвать предпринимателями. И возможностей для самостоятельной деятельности на этом рынке практически не остается. Если машины нет в «Яндекс.Такси», то в Москве это уже не такси, потому что с некоторого времени никто не поднимает руку, чтобы проголосовать на дороге, никто не звонит по телефону, реклама такси потеряла смысл, такси выбирают и заказывают исключительно через приложение, а из приложений выбирают то, где больше всего машин, то есть «Яндекс». Пользователь привыкает обращаться к рынку исключительно через определенную цифровую платформу.

Маркетплейс, как один из самых распространенных видов цифровых платформ, занимает место в коммуникации между заказчиками и поставщиками. Раньше эти коммуникации принадлежали поставщику, он мог звонить заказчику или встречаться с ним, убеждать, продавать активно. Новое поколение заказчиков вырастает на маркетплейсах и смотрит на рынок только через маркетплейс. Если поставщика нет на маркетплейсе — значит, его нет на рынке. В каждом сегменте рынка определяется или уже определилась своя доминирующая цифровая площадка, поставщики не смогут отказаться от нее и будут платить владельцу платформы все больше за различные премиальные сервисы по продвижению своей продукции, а также брать на себя все больше обязательств перед заказчиками и перед владельцем маркетплейса.

Мы также видим, что цифровые платформы зависят от технологических платформ. И часто технологические платформы контролируются владельцами крупнейших в мире цифровых платформ. Например, «Яндексу» нужен доступ к устройствам пользователей через платформу Android, которая принадлежит американской компании Google. И «Яндекс.Такси» подчиняется всем правилам этой платформы, например не работает в Крыму.

Особая ситуация с Amazon. Кроме того, что это маркетплейс, это еще и крупнейший в мире поставщик веб-сервисов для маркетплейсов (дочерняя компания AWS). То есть конкурирующие с ним маркетплейсы работают на оборудовании и ПО, которое принадлежит AWS. Что будет, если ресурс ЦОДов по каким-то причинам будет ограничен, например из-за аварий, сбоев? Какие маркетплейсы в первую очередь получат поддержку? Ответ очевиден. Но достойной альтернативы AWS нет, у них самая большая доля на мировом рынке веб-сервисов.

Цифровизация обеспечивает более высокую скорость масштабирования сети партнеров, что сокращает срок вытеснения конкурентов крупнейшим игроком. В условиях насыщенных рынков это приводит к монополизации и технологическому единообразию. А это, в свою очередь, неизбежно приведет и уже приводит к застою и общей неустойчивости экономики. У «партнеров» нет запаса прочности для того, чтобы пережить даже незначительные трудности. Кроме того, знания, данные и связи, необходимые для развития, владельцы платформ замыкают на себя и выдают партнерам уже в обработанном виде, как указания и стандарты. При этом доступ к платформе может быть ограничен множеством факторов, начиная с государственного регулирования, технических проблем и заканчивая управленческими решениями владельца платформы.

И страны, и компании

Технологическая зависимость России сейчас определяется в основном как зависимость от других стран. Но дело не только в этом. Все страны мира находятся в технологической зависимости от крупнейших транснациональных компаний. А государства используют зависимость других стран от своих компаний в политических целях и, конечно, поддерживают доминирование своих компаний

Монополизируя рынки, компании концентрируют на себе риски, создают ситуацию неустойчивости. Чем меньше конкурирующих игроков, тем меньше точек опоры. В движении и развитии еще можно балансировать на двух точках опоры, даже на одной. Но если движение замедляется, если рыночный спрос, как в последнее время, перестают расти? Тогда еще некоторое время можно расти за счет поглощений и слияний с игроками смежных сегментов, концентрируя на себе еще больше рисков.

В настоящее время это приводит к раскачиванию цен и сроков поставок, к проблемам доступности продукции, производство которой монополизировано. Чем меньше остается конкурирующих игроков, тем меньше эластичность предложения. Если из-за стихийного бедствия или эпидемии останавливается фабрика, которая обеспечивает весь мир, то за несколько месяцев дефицита заказчики теряют больше, чем они выигрывают за годы снижения себестоимости от эффекта масштаба. Государство, где расположена такая фабрика, может шантажировать другие страны. И этот шантаж может быть взаимным, как, например, в прошлом году между Южной Кореей и Японией. Первая по политическим мотивам отказалась поставлять чипы памяти, а вторая в ответ отрезала поставки чистой химии для полупроводникового производства. В результате дефицит, срывы поставок и рост цен практически на ровном месте. Сейчас взаимно шантажируют и душат друг друга США и Китай. И то, что мы видим в лентах новостей, скорее всего только начало проблем. Пока эти удары по рынку демпфируются большим числом дистрибьюторов, их диверсифицированными каналами поставок и складами. Но и здесь процесс монополизации идет очень быстро. Глобальные производители сокращают число своих дистрибьюторов, присваивая себе маржу, формируемую в каналах поставок. В первую очередь под сокращение подпадают локальные (национальные) дистрибьюторы и дилеры. Вендоры также сокращают вознаграждение глобальных дистрибьюторов, что лишает их возможностей обеспечивать, как раньше, буферные функции. Все больше клиентов переводится на прямые поставки от производителя. И это еще больше снижает устойчивость отраслевых экосистем и повышает риски. Характерный пример на рынке электроники: несколько лет назад Intel купил одного из двух ведущих производителей микросхем программируемой логики (FPGA) компанию Altera, разорвал дистрибьюторские соглашения с большинством прежних партнеров этой компании во многих странах, передал права поставок единственному глобальному дистрибьютору, урезав дистрибьюторскую маржу более чем в два раза. Кроме того, значительная часть ранее выпускавшейся номенклатуры Altera была признана не соответствующей стратегии Intel, и ее производство было прекращено. А на этой номенклатуре было разработано, производилось и эксплуатировалось оборудование для информационной инфраструктуры, промышленной автоматизации, транспорта и безопасности. Тысячи производителей электронного оборудования в разных странах остались без комплектующих и поддержки. С очень большими потерями они переводят свои проекты на компоненты Xilinx, другой американской компании, которая на пару с Intel-Altera занимает около 90% мирового рынка FPGA. У этих заказчиков, таким образом, осталась одна точка опоры. Поддерживать устойчивость в дальнейшем им будет еще сложнее.

То, что приводимые мною примеры относятся к электронике, не означает, что других отраслей это не касается, но в электронике они проявляются сильнее и ярче, так как эта отрасль наиболее монополизирована, особенно в производстве самых передовых процессоров, наиболее глобализирована и одна из наиболее оцифрованных.

Но приведенный выше пример иллюстрирует процесс монополизации и централизации, который идет широким фронтом по всем отраслям, и не важно, управляется он «невидимой рукой рынка» или своекорыстными интересами.

Однако когда наступает момент насыщения, когда расширяться некуда, ничем не регулируемые своекорыстные интересы начинают приводить к упадку экономики. Мир сейчас находится в такой точке перелома.

Мир в тупике

Принято сравнивать текущий кризис с предыдущими, выделяя его особенности. Ведь и раньше говорили о системных проблемах, но их удавалось решать без серьезных изменений в структуре мировой торговли.

В рыночной экономике регулярно возникают проблемы перегретых ожиданий, перепроизводства, финансовых пузырей. Глобализация экономики в целом и финансовых рынков в частности привела к тому, что даже локальные кризисы нередко откликаются проблемами во всем мире. Такие локальные проблемы научились решать: поднять платежеспособность населения кредитами, влить деньги через государственные заказы, влить деньги без государственных заказов, списать долги банкротов и т. д. Все для того, чтобы внимание потребителей не фокусировалось на причинах проблем и рисках, так как ответственное отношение заказчиков больше всего мешает раскручиванию спроса на продукцию крупнейших глобальных корпораций.

Эти антикризисные рецепты работали, пока выполнялись два условия: 1) удавалось втягивать в мировую экономику новых потребителей и 2) пока глобальные корпорации могли увеличивать свою долю и повышать эффективность за счет масштаба. Увеличение числа потребителей в глобальной экономике последние три десятка лет обеспечили Китай и другие страны Юго-Восточной Азии. Миллиардное население, жившее до этого натуральным хозяйством, было вовлечено в мировое разделение труда и стало частью мирового рынка. Глобальные корпорации воспользовались этим дважды: за счет переноса своих производств в Китай они вытеснили с региональных рынков национальные компании, а за счет экономического развития Китая расширили рынок своих потребителей. Но к настоящему времени китайский фактор роста мировой экономики практически исчерпал себя.

В период стремительного развития Китая свободная торговля была выгодна всем, в том числе России, которая обеспечивала сырьем растущую мировую экономику. Но когда мировые рынки перестали расти, Россия остается у разбитого корыта — ни золотой нефтяной рыбки, ни конкурентоспособной промышленности. Только потребительские запросы населения и геополитические амбиции государства. Западным странам и Китаю тоже непросто, но их промышленность более диверсифицирована, а значит, и более устойчива.

Вернуться из этого кризиса к прежней модели развития, основанной на стимулировании потребительства, будет практически невозможно. Можно отложить решение системной проблемы на год, может быть на несколько лет, но эта отсрочка будет дана за счет увеличения глубины последующего провала.

А для новой технологической волны сейчас нет экономической опоры, нет новых потребителей, а те, что есть, не готовы платить больше, они готовы потреблять больше за прежние деньги или за меньшие деньги. Инвестировать в такие изменения выгодно, только если это позволяет значительно расширить свою долю рынка. А расширять ее становится некуда.

Системная проблема состоит в том, что весь мир зависит от крупнейших глобальных корпораций, которые уже поделили рынки и сконцентрировали богатства и управление, а все остальные теряют возможности развития, а вместе с потерей перспектив теряют и мотивацию. Национальные компании не могут отвоевать рынок у глобальных игроков по правилам свободной торговли, слишком различаются весовые категории. А глобальные игроки, добившись доминирующего положения, стремятся сохранить статус-кво, подавляя или поглощая зачатки конкуренции. Им выгоднее консервация, чем развитие партнеров или заказчиков, которое создает предпосылки для появления конкурирующих с ними предложений.

Отвоевать рынок у глобальных корпораций невозможно. Возможно лишь переподчинение другому глобальному игроку. Переподчинить себе могут китайские компании, которые завоевав мировой рынок сборочных производств идут в глубину технологий. Для других стран такая возможность закрыта, их внутренние рынки слишком малы, чтобы вырастить глобальные компании.

Всем, кто выбывает из борьбы за глобальное доминирование, остается выживать в сокращающихся рыночных нишах.

Худший вариант, если глобализация будет воспринята как причина накапливающихся проблем. Если страны встанут на путь изоляции, разрыва отношений и связей, создания барьеров, это приведет к феодальному многовековому застою или к войнам. Но глобализация не причина проблем, а наоборот, великое достижение цивилизации, которое можно и нужно использовать в будущем. Причина проблем —исчерпание возможностей развития с опорой только на безыдейное потребительство и руководство «невидимой рукой» своекорыстных интересов.

Вывести мировую экономику из-под потребительской зависимости от крупнейших корпораций могут идеи, которые ставят совместное долгосрочное развитие выше сиюминутных потребительских интересов. Потребуется восстановление и переосмысление альтруистических идей, признанных общечеловеческими, согласование и внедрение новых норм поведения и взаимоотношений с учетом цифровизации. Эти идеи включают в себя стремление к децентрализации, ассоциированности, взаимной ответственности и взаимной поддержки развития.

При этом естественное стремление к комфорту и благополучию не отвергается, но уходит на второй план как инструмент мотивации, а не цель. Совместное развитие включает в себя увеличение многообразия социальной и технологической экосистем. Увеличение многообразия — это настоящее расширение свободы. Не свободы потребительских слабостей, а свободы выбора возможностей в противостоянии с единообразием, к которому ведет ничем не регулируемое доминирование сильнейшего. Расширение свободы, преодоление экономической и технологической зависимости от крупнейших корпораций потребует регулирования эгоистического поведения. На это должна быть направлена экономическая и техническая политика государств, политика регулирования торговли.

Ожидаю, что сейчас должен начаться всплеск интереса к новым идеям. Вижу это по членам нашей ассоциации. Многие люди и компании оказались в тупике своих прежних идей и начинают искать выход. Семя идеи, брошенное одним, зацепится и разовьется у другого, начнется брожение идей, воздух будет наполнен ими. Это выведет людей из уныния, приведет к активизации общества, в том числе политической.

Пока государства и национальные компании в совокупности имеют ресурсы хоть и уступающие, но сопоставимые с глобальными корпорациями, их можно мобилизовать на изменения. Чем меньше становится доля национальных компаний, чем выше зависимость от глобальных вендоров, тем дольше будет разложение в потребительском эгоизме, тем глубже будет падение мировой экономики и тем радикальнее и воинственнее будут идеи, которые придут на смену безыдейного потребительства.

Переходя от экономических и социальных вопросов к развитию технологических экосистем, нужно сформулировать общие идеи этого развития.

Сегодня лозунг борьбы с технологической и экономической зависимостью от глобальных корпораций должен быть таким: «Многообразие, целостность, масштабируемость».

Основой технологического многообразия является концепция вендоронезависимости, которая предполагает следующее:

— совместимость проприетарных решений разных вендоров в проектах одной конечной системы за счет использования открытых стандартизованных интерфейсов и протоколов обмена;

— взаимозаменяемость решений на одной технологической платформе;

— совместное использовании, совместное владение и совместное развитие базовых технологий, которые составляют технологические платформы;

— локализация производства конечного оборудования в регионах продаж (базовая идея «Индустрии 4.0»), децентрализация производства базовых компонентов с учетом региональных рисков и диверсификация каналов поставок.

Понятие «целостность» не предполагает единства, но предполагает охват всех возможностей и совместимость разных подходов к реализации. Целостность рассматривается как синергия различий, как симбиоз, как совмещение отношений кооперации с мотивирующей конкуренцией. Целостность и адаптивность сетевой кооперации в открытых экосистемах рассматривается как альтернатива единой административной иерархии корпораций. Обеспечение целостности предполагает:

— четкое позиционирование участников, которое способствует развитию кооперации в экосистеме;

— конкурентные отношения участников и дублирование функций, что способствует устойчивости и высокой мотивации;

— укрепление доверия партнеров по кооперации, заказчиков, инвесторов и даже конкурентов, доверие становится главным активом и дает возможности для экспоненциального роста в сотрудничестве;

— согласование и объединение усилий участников экосистемы в конкуренции с вертикально интегрированными корпорациями.

Понятие «масштабируемость» включает в себя возможности тиражирования лучших технических решений разными участниками, снижение барьеров выхода на рынок новых технологий, снижение барьеров доступа к инвестициям, необходимым для развития. Масштабируемость в вендоронезависимой концепции предполагается за счет вовлечения участников рынка в свои проекты, а не за счет вытеснения их с рынка. Лучшие решения делают конкурентов партнерами. Это предполагает:

— согласование и типизацию управленческих подходов к созданию новых платформ и новых линеек продукции;

— расширение числа вендоров — участников экосистемы, расширение линеек продукции и числа проектов внедрения, которые опираются на технологические платформы совместного использования;

— использование государственных грантов и государственного финансирования НИОКР на концепты новых платформ совместного использования, на разработку базовых технологий совместного владения и первых продуктов на их основе;

— использование венчурных фондов для разработки пилотных продуктов в новых областях применения платформ совместного использования;

— использование отраслевых и межотраслевых фондов развития промышленности для разработки линеек продукции и комплексных решений для крупнейших заказчиков;

— привлечение инвестиций заказчиков для разработки комплексных решений с внедрением платформ;

— предоставление государственных субсидий в качестве финансового плеча для частных инвестиций в проекты внедрения платформ

Представленные выше условия не являются жесткими, они задают ориентиры для изменений, а не категоричные требования. Так, концепция вендоронезависимости не означает полной независимости от компаний или от их проприетарных технологий, но позволяет управлять рисками, расширяет выбор и степень свободы как для заказчиков, так и для поставщиков.

*Исполнительный директор Ассоциации разработчиков и производителей электроники