РАН выходит из «долины смерти»

В советские времена Академия наук находилась на вершине научно-технической вертикали. Она вела фундаментальные разработки, результаты которых передавались в прикладные (отраслевые) институты, а оттуда — на производство для внедрения (как это тогда называлось). Надо сказать, что в институтах ученые в силу специфики своей деятельности занимались исследованиями, можно сказать, с энтузиазмом. Особенно в физике — в этой сфере наши ученые получили большое количество Нобелевских премий. Достаточно напомнить такие имена, как Капица, Ландау, Абрикосов, Гинзбург, Алферов, Тамм, Черенков, Франк, Басов, Прохоров. Были нобелевские лауреаты и в других областях науки. Российская математическая школа была в мировом авангарде. Но внедрение разработок в Советском Союзе всегда было проблемой. По этому поводу принимались специальные решения и постановления разных руководящих органов, но чем ближе к концу советской власти, тем хуже они выполнялись.

Большие проекты

Конечно, больше всего в советское время академия прославилась участием в больших государственных проектах, самые известные из которых — атомный и ракетный. Но и в начале той эпохи именно организация крупных проектов стала основой сотрудничества новой власти с таким, казалось бы, консервативным учреждением, как Академия наук, причем инициатива исходила от обеих сторон. Власть предложила свой план научно-технических работ, академия — обширную программу изучения регионов, исследования их естественных богатств, энергетических ресурсов. Предложила провести экономическое обследование сельскохозяйственных районов на предмет изучения почв, необходимых удобрений, животноводства и т. п. Эти предложения легли в основу и работ над планом ГОЭЛРО, и больших геологических исследований, начатых в условиях Гражданской войны, результатами которых мы пользуемся до сих пор.

Во время войны академия переключилась на решение оборонных задач, которые тоже можно в определенном смысле назвать большим проектом, объединившим все направления науки.

Как заметил президент РАН Александр Сергеев на пресс-конференции, посвященной его встрече с президентом России Владимиром Путиным 22 января, «я думаю, что в целом таких крупных проектов в стране стало меньше. Но есть понимание того, что Академия наук должна существенно вложиться именно в то, чтобы предлагать и участвовать в организации таких крупных проектов. Только через это мы можем вернуть прежний блеск Академии наук. Есть такое хорошее английское слово visibility — дальность видимости. Деятельность Академии наук должна быть хорошо видна».

На переломе эпох

Но пока академия вынуждена решать более приземленные задачи. После краха СССР научно-техническая вертикаль была разрушена. Финансирование прикладных институтов прекратилось, промышленности было не до внедрения новшеств, значительная ее часть тоже была разрушена, а появившиеся предприниматели-промышленники предпочитали покупать готовые разработки за рубежом: и дешевле, и меньше хлопот, тем более что именно высокотехнологичные отрасли понесли в то время наибольший урон. Академия оказалась в институциональной пустыне.

Даже в тех условиях академию продолжали финансировать, хотя и заведомо недостаточно. Многие ученые эмигрировали, оставшиеся выживали в значительной мере за счет иностранных грантов. Ни о какой связи с практическими результатами, по крайней мере в России, речи не шло. В этих условиях руководство академии, в том числе ее президент Юрий Осипов, заняли позицию пассивного выжидания.

Начиная с 2000-х годов, по мере улучшения экономической ситуации и увеличения финансирования академии, руководство страны стало все строже требовать от нее либо увеличения числа публикаций в признанных мировым научным сообществом журналах, либо практических результатов, но, видимо, размагничивающая тенденция 1990-х по инерции продолжалась, и результатов заметно не было.

Тогда руководство страны решилось на радикальную реформу, переподчинив академические институты вновь созданному Федеральному агентству научных организаций (ФАНО), что вызвало недовольство и даже резкую критику со стороны большого числа научных работников вообще и академиков в частности. Новое руководство академии и ее новый президент Владимир Фортов, выбранные буквально за несколько дней до начала реформы, были застигнуты этими событиями врасплох и реформу критиковали, пытались отвоевать какие-то позиции и постоянно оппонировали ФАНО.

Борьба закончена

Сейчас уже поздно обсуждать и обоснованность реформы, и методы ее проведения, тем более что новый президент РАН Александр Сергеев, избранный в сентябре 2017 года, заявил на пресс-конференции, что реформа состоялась и ревизовать ее поздно, к тому же у Академии и ФАНО сложились на данный момент вполне конструктивные отношения, хотя и не без трений. Однако, по словам Сергеева «у нас есть понимание того, что Академия наук должна существенно иным образом, чем это складывается пока, быть вовлечена в деятельность академических институтов. Она должна быть их заказчиком, она должна формулировать им госзадания. Не только разрабатывать в целом программу фундаментальных исследований в стране, но и формулировать предложения, как эти средства должны быть распределены». И это предложение было одним из тех, которое сделал Сергеев на встрече с Путиным.

А на пресс-конференции Сергеев подчеркнул, что у него с ФАНО уже есть согласие в том, что академические институты производят научную продукцию, а заказчиком этой продукции должна быть Академия наук. «И это согласие, — сказал Сергеев, — дорогого стоит, потому что до сих пор Академия наук только согласовывала задания институтам. В этом году мы поработаем с ФАНО по этому регламенту». Вот почему Сергеев считает, что таким образом построенная связка РАН и ФАНО не исчерпала своего потенциала. «Что будет дальше, посмотрим, поскольку мы не знаем, какие изменения будут в структуре правительства. Но я считаю, что административно-хозяйственное управление институтами со стороны ФАНО должно сохраниться, особенно в условиях возможного появления Министерства науки и высшего образования. В этом случае наличие ФАНО — это оберег от попыток разделения академических институтов между университетами и прикладными центрами». А вновь возлагать на академию заботы о финансово-хозяйственной деятельности, которой сейчас занимается ФАНО, Сергеев считает нецелесообразным.

Изменить статус, чтобы увеличить влияние

На встрече с президентом России обсуждался также вопрос о координации Академией наук выполнения Стратегии научно-технологического развития страны, принятой в конце 2016 года, и каким образом предложения, которые формулирует Академия наук, могут и должны доводиться до государственной власти. Сергеев отметил, что сейчас и в 253-м Федеральном законе, и в Уставе Академии наук указано, что взаимодействие с органами государственной власти — только информационное. И этого явно недостаточно для решения задач координации, равно как и для решения вопросов, связанных с активизацией деятельности Академии наук по обновлению научно-технического задела в интересах обороны и безопасности страны.

Решение этого противоречия Сергеев увязал с решением проблемы изменения юридического статуса академии, которая сейчас относится к федеральным бюджетным учреждениям. По мнению Сергеева, она должны получить особый статус как государственная академия наук. Деталей Сергеев не прояснил, но можно вспомнить, что уже существует несколько госучреждений с особым статусом, который утверждается особым законом. Например, Курчатовский научный центр, «Сколково». Можно также вспомнить, что в первом Уставе АН СССР, утвержденном в 1927 году, был раздел, предусматривающий ее особые права — особый таможенный статус, возможность самостоятельных закупок за границей книг, научного оборудования, беспошлинного их перевоза и многое другое.

Введение особого статуса академии, по мнению Сергеева, потребует подготовки нового закона о Российской академии наук и соответствующих изменений Гражданского кодекса. Как сказал Сергеев, президент России одобрил этот подход. А пока будут внесены изменения в действующий Закон о РАН, которые уточнят прерогативы академии.

Преодолеть «долину смерти»

С точки зрения будущего РАН, да и всей российской науки и высокотехнологичной промышленности, важнейшим вопросом их тех, что обсуждались с президентом, было, как образно сказал Александр Сергеев, преодоление «долины смерти» между фундаментальными и прикладными науками». «Есть фундаментальная наука, которую поддерживает государство и никакой бизнес ее поддерживать не будет, есть прикладные исследования, которые бизнес поддерживает и даже сам проводит, — сказал президент РАН. — Но есть еще достаточно рискованные с точки зрения получения прикладного результата промежуточные поисковые исследования. И именно с поисковыми исследованиями в России самая сложная ситуация, потому что вроде бы государство не должно это финансировать, по крайней мере целиком, как фундаментальную науку, а бизнес опасается рисковать и вкладывать свои средства». Есть программа Минобрнауки, которая предусматривает объединение государственных средств и средств индустриальных партнеров для проведения таких поисковых работ, но она недостаточна. Как сказал Сергеев, президент согласился с остротой этой проблемы и обещал дать поручения соответствующим ведомствам по разработке предложений, над которыми будет работать и академия.

Сам Сергеев видит несколько вариантов. Первый и самый простой с точки зрения его реализации — привлечь к решению этой проблемы крупные компании и госкорпорации. Как заметил президент РАН, хотя экономика у нас и рыночная, но в ней сохраняются элементы командности.

Предлагается, что часть средств из программ инновационного или инвестиционного развития госкомпаний на каких-то условиях вместе со средствами государства пойдет на эти поисковые исследования. «А для того, чтобы привлечь их интерес к этому, нужно, например, чтобы государство взяло на себя риски, возникающие в случае, если исследования не дали результата, — считает Сергеев».

Второй достаточно простой способ привлечь компании — ввести льготное налогообложение прибыли в том случае, если они занимаются поисковыми исследованиями. «Президент, — сказал Александр Сергеев, — готов обсуждать эти предложения».

Наверное, предложения академии не ограничиваются этими двумя пунктами. Тем более что первый пункт, касающийся госкомпаний, как показал опыт последних лет, достаточно труднореализуем, несмотря на их государственный характер. А значительно более интересными компаньонами для академии в поисковых исследованиях — именно в смысле интереса — могут быть средние быстроразвивающиеся высокотехнологические компании, подобные тем, что входят в рейтинг «ТехУспех» и являются участниками проекта «Национальные чемпионы». Тем более что многие из них хотя и не обладают такими средствами, как госкомпании, ведут поисковые исследования и самостоятельно, и обращаясь, в том числе, к институтам академии. Эту деятельность можно было бы организовать более системно и масштабно с участием государства.

Другое возможное направление решения этой проблемы — развитие прикладных исследований в самой Академии наук. К тому же это и традициях академии. Как было сказано все в том же уставе АН СССР 1927 года, Академия наук должна «приспособлять научные теории и результаты научных опытов и наблюдений к практическому применению в промышленности и культурно-экономическом строительстве Союза ССР».

Несколько лет назад в интервью журналу «Эксперт»  директор Института геологии и минералогии имени В. С. Соболева Сибирского отделения РАН академик РАН Николай Похиленко сказал: «Конечно, Академия наук — это в первую очередь фундаментальные исследования, но по очень многим направлениям мы уже активно занимаемся тем, чем раньше у нас занималась прикладная наука, потому что генерировать знания, которые не находят применения, обидно». Да и пример Института прикладной физики, которым руководил перед своим избранием президентом Александр Сергеев, говорит о таких возможностях. Другое дело, как оценивать результаты этих исследований в рамках нормативов, которые действуют в РАН в настоящее время.

Перевооружить академию

Давняя печаль Сергеева — устарелость материальной базы академических институтов, о которой он говорил «Стимулу»  еще до своего избрания президентом РАН.

Как сказал Сергеев, в РАН в расчете на одного научного работника на обновление материальной базы приходится примерно в сто раз меньше средств, чем в институтах Китайской академии наук. Тем временем ведущие российские университеты за последние годы получили серьезные средства на переоснащение по программе поддержки национальных исследовательских университетов. И академия сейчас стала существенно отставать от этих университетов по оснащенности.

Российская академия наук

Фотография: ТАСС

«А в фундаментальных исследованиях сейчас именно наличие уникальных инструментов — главное условие того, что вы являетесь законодателем мод, если хотите, королем в фундаментальной науке. Они обеспечивают и высокорейтинговые публикации, и престиж», — говорит Сергеев. Эти инструменты становятся всё дороже. Особенно когда речь идет о проектах мегасайенс. В небольших странах признают, что они просто не могут позволить себе такие инструменты, поэтому вступают в коллаборации. «Я думаю, — сказал Александр Сергеев, что через какие-то пять-десять лет в основном фундаментальные результаты будут получаться именно там, где есть такие уникальные современные инструменты. Поэтому именно туда развитые страны вкладывают средства».

Ситуацию в академических институтах Сергеев оценивает не как тревожную, а как плохую. Президент России, как считает президент РАН, это понял: «И я надеюсь, что тоже будет дано поручение относительно того, как и откуда эти средства найти».

Зарплаты и госзаказ

Конечно, для всех сотрудников РАН важной новостью в конце 2017 года стало объявление о выделении в госбюджете на 2018 год средств на существенное повышение, на 30%, финансирования академии, которое целиком предназначено на выполнение указа президента о повышении зарплат научных сотрудников до 200% в среднем по региону. Но и здесь возникли проблемы, во-первых, связанные с тем, что финансовые органы и ФАНО трактуют слова «научные сотрудники» слишком буквально. В результате руководители научных подразделений и инженерно-технический состав институтов оказался исключенным из списков на повышение. Во-вторых, из-за разницы в средних зарплатах по регионам возникли и существенные диспропорции в зарплатах сотрудников РАН, что вызвало недовольство в коллективах. Сергеев отметил и другие перекосы, возникшие при исполнении указа. Президент обещал все их на основе предложений академии устранить. Как сказал Сергеев, «мы не просим дополнительных денег, мы просим дать степени свободы Федеральному агентству научных организаций и Академии наук, чтобы эти средства распределить в соответствии с большей эффективностью и с учетом интересов всех сотрудников академии».

Но с увеличением зарплат встал вопрос о роли госзадания, которое до недавнего времени рассматривалось многими как бессмысленная нагрузка. Как заметил Сергеев, «наша продукция — это статьи и патенты. Госзадание — это заказ на выпуск продукции. А поскольку госзадание было небольшим, то и тот товар, который отгружался по госзаданию, не всегда был товарного вида. Если вы получаете грант Российского научного фонда или других фондов, то, чтобы получить следующие гранты, вы самые лучшие публикации в эти фонды для отчета и отправляете. А чтобы выполнить госзадание, до сих пор можно было абы какие статьи представить».

Сейчас РАН и ФАНО предлагают эту систему решительно изменить. По госзаданию должна делаться классная продукция, не хуже, чем по грантам. Например, надо предъявлять требования, что статьи должны печататься в журналах с импакт-фактором больше единицы. Хотя Сергеев признает, что нормативы должны также учитывать, что экспериментальные работы требуют большего времени, а результаты прикладных исследований далеко не всегда можно публиковать. В общем, заметим мы, разработка такого рода нормативов может сама по себе потребовать серьезных наукометрических исследований.