«Пять IPO средних компаний в течение года — уже прорыв»

При весе России в индексе MSCI Emerging Markets около 3,5% фонды категории Global Emerging Markets держат 5,4% своих портфелей в российских финансовых активах. С одной стороны, это логично: наши облигации дают отличную доходность, наши акции серьезно недооценены по сравнению с акциями других развивающихся рынков. С другой стороны, очевидно, что это своего рода потолок — вряд ли в ближайшие годы мы увидим серьезный приток иностранных инвестиций в российские бумаги сверх того, что уже вложено. В крайнем случае это будут быстрые деньги хедж-фондов, которые покинут наш рынок при любом изменении ситуации.

В этих условиях российский рынок оказался перед лицом сразу нескольких вызовов. Нам сложно опираться на собственную базу инвесторов в условиях, когда активы пенсионных и страховых компаний относительно невелики. Одновременно на рынке наблюдается острый дефицит эмитентов, а размещения акций носят эпизодический характер. Что касается облигационного рынка, то тут ситуация лучше, но и долговой рынок принадлежит почти целиком крупному бизнесу, средние компании, тем более высокотехнологические, в роли эмитентов облигаций выступают гораздо реже, чем хотелось бы.

Отчасти изменить ситуацию может появление на инвестиционно-банковском рынке нового типа игроков, которые готовы будут взять на себя роль посредника между средними компаниями и инвесторами. Одним из первых таких игроков стало BCS Global Markets — инвестиционное банковское подразделение группы БКС, созданное в 2012 году. В прошлом году BCS Global Markets провело два IPO: «Обувь России» — 100 млн долларов, Global Truck — порядка 70 млн. В числе покупателей акций была серьезная доля иностранных инвесторов, хотя компании по меркам мировых фондов крайне невелики.

О том, как может развиваться отечественный фондовый рынок, что происходит с нашими и западными капиталами и о том, как завести на биржу качественных эмитентов, включая представителей хайтека, нашему журналу рассказал Михаил Бутрин, управляющий директор — руководитель направления рынков капитала и инвестиционно-банковских услуг России и СНГ BCS Global markets.

— Группа БКС — многолетний лидер на отечественном фондовом рынке. Какое место BCS GlobalMarkets занимает в структуре группы и кто ваши клиенты?

— BCS Global Markets — инвестиционное банковское подразделение группы. Наших клиентов можно разделить на три категории. Первая — это институциональные, «профессиональные» инвесторы, как иностранные, так и российские: крупнейшие фонды, которые приобретают российский риск в виде облигаций, акций, производных инструментов, валютных и иных хеджирующих инструментов и так далее. То есть это традиционный слой институциональных инвесторов, знакомых или желающих познакомиться с российским риском во всех его проявлениях.

Вторая группа клиентов — корпоративные, на них чуть позже остановлюсь поподробнее. И третья — частные лица или офисы состоятельных частных лиц, которые уже не пользуются услугами брокера, потому что продукты наших коллег из брокерской части группы больше ориентированы на массового клиента. У состоятельных людей уже другая философия принятия инвестиционных решений. Будем называть это условноprivate banking или wealth management.

Частные и растущие

— Обычно отечественные брокерские компании и даже инвестиционные банки, если не брать крупнейших игроков, ограничиваются первой и третьей категориями клиентов.

— Совершенно верно. В сегмент корпоративных клиентов мы начали инвестировать ресурсы и время начиная с конца 2016 года, когда BCS Global Markets начал превращаться из исключительно брокера для институциональных инвесторов в полноценный инвестиционный банк. Тогда мы существенно расширили продуктовый ряд и клиентскую базу.

— Что это за корпоративный клиент, который пользуется услугами инвестиционного банка в нынешней непростой ситуации на нашем финансовом рынке?

— Мы решили фокусироваться на компаниях, которые, во-первых, являются частными и, во-вторых, динамично развиваются, то есть на протяжении долгого времени, в течение пяти-десяти лет, показывают существенный рост ключевых финансовых показателей: выручка, чистая прибыль, позиционирование на рынке и так далее. И перспектива развития таких компаний, поддержания этих темпов роста в течение следующих пяти лет подтверждается экспертным сообществом, рыночными показателями, аналитикой.

Еще один немаловажный критерий: эти компании стремятся стать публичными. Как крупнейший брокер в стране, и не только для ритейла, но и для институциональных инвесторов, БКС может предложить такой компании различные финансовые инструменты публичного рынка, которые могут поддержать ее рост. Конечно, прежде всего речь идет о выпуске облигаций и размещении акционерного капитала.

— Это вы инициировали развитие данного направления? (Михаил Бутрин пришел в BCS Global Markets осенью 2016 года. — «Стимул»)

— Решение принималось всей группой, руководством и акционером, и было совершенно логичным: когда у вас есть лидирующие позиции в ритейле и среди институционального клиентского сообщества, выход в корпоративный сегмент — а он по тем или иным причинам сегодня не охвачен инвестбанковским сообществом, но спрос на инвестбанковские услуги в нем постепенно возрастает — напрашивается сам собой.

— Вопрос доходов?

— Да, ведь ресурс, который тратится на сделку на два миллиарда долларов такой же, какой тратится на сделку в два миллиарда рублей. А вот заработок совершенно иной.

— У BCS Global Markets стоимость инвестбанковских услуг отличается от стоимости услуг крупнейших инвестдомов?

— Пропорционально, наверное, нет. В номинальном выражении, конечно, ниже.

— А сделки слияния и поглощения — это ваше поле?

— Это тоже один из наших продуктов. Но сделки слияния и поглощения в России на протяжении уже долгого времени, особенно в том клиентском сегменте, о котором я говорю, эпизодические и, как правило, непубличные, и проходят они без посредников в лице инвестбанка. Это российская специфика: у нас не любят платить за эту услугу.

— Если говорить о российском рынке инвестиционно-банковских услуг в целом — каковы его перспективы на 2018 год?

— Надеемся на стабильный DCM и M&A. В отношении рынка акционерного капитала первая половина года будет слабой, есть надежда на рост количества сделок во втором полугодии. С учетом экономической ситуации и роста в России плюс позитивного инвестиционного климата после выборов есть надежда на скромный рост год к году, но точнее предсказать трудно — все будет зависеть от общего экономического и политического климата в России.

Работать над философией

— У частного бизнеса, который BCS Global Markets собирается выводить на рынки капитала, уже есть какое-то понимание публичности — понимание того, зачем им нужен рынок капитала в принципе?

— В прошлом году мы провели успешное IPO компании «Обувь России». Предприниматель Антон Титов, парень моложе сорока лет из Новосибирска, создал крупнейшую обувную сеть в стране — пятьсот магазинов. Он настойчиво с 2014 года хотел стать публичным. И наконец стал. Мне бы очень хотелось, чтобы в стране таких предпринимателей становилось все больше, но, конечно, для этого нужны объективные и субъективные обстоятельства и события.

«Пока никто не задумывался о том, что нужно сделать, чтобы стимулировать акционера, собственника стать публичным»

Фотография: Алексей Таранин

К нам очень часто в последнее время обращается биржа с вопросом: «А как стимулировать появление все большего количества частных растущих, динамично развивающихся российских компаний на российской бирже?» Актуальнейший вопрос. Мы предложили ряд мер, которые можно принять для инвестора. Но пока никто не задумывался о том, что нужно сделать, чтобы стимулировать акционера, собственника стать публичным.

— И что же это может быть?

— Здесь не надо придумывать ничего нового — надо посмотреть на другие страны: Польша, Сингапур, Гонконг. Потому что если у вас есть спрос и у вас есть накопленные средства инвесторов — физических лиц, которые требуют своего инвестирования, то нужно и встречное движение со стороны эмитентов. Если вы не обеспечиваете сегодня своими экономическими стимулами это встречное движение, чтобы российские частные компании становились публичными, то с этим надо работать.

Фантастическая немножко идея: например, если компания с оборотом двадцать — двадцать пять миллиардов рублей становится публичной и при этом привлекаемые средства идут на развитие компании, а не акционеру, то такую компанию можно освобождать от какого-то вида налогов или давать некую налоговую поблажку на протяжении трех лет.

— Но дело ведь не только в деньгах. Есть ощущение, что у отечественных компаний страх публичности в том числе психологическая проблема. Речь идет о принципиально иной степени открытости и для инвесторов, и для широкой публики.

— Действительно, наблюдая за небольшими компаниями, мы видим, что у них все иначе, чем у крупных корпораций. Вот предприниматель — он создал этот бизнес с нуля, вырастил его до значимых размеров. У него целый комплекс психологических, философских, воспитательных, каких угодно иных проблем. Принятие решения касаемо того, становиться публичным или нет, у таких предпринимателей медленное, с оглядкой. Это, наверное, в том числе результат общей ситуации в стране. Вот я вырастил бизнес, зачем мне с кем-то делиться? Это тоже позиция.

Но есть те же Соединенные Штаты, где вся экономика зиждется на привлечении капитала через выпуск ценных бумаг. У нас нет такой философии, такого мировоззрения. Это нужно воспитывать. На это уйдут годы, может, десятилетия. Но даже эпизоды очень важны. Если мы в течение года будем иметь хотя бы пять или десять таких историй, это прорыв.

— Некоторые игроки отечественного фондового рынка уже пытались «раскачивать» истории размещения небольших компаний, в частности из высокотехнологического сектора, но до сих пор особым успехом такие размещения не пользуются и очередь из желающих эмитентов тоже не выстраивается.

— Не надо забывать, что это еще во многом вопрос качества эмитента. Наша ключевая отличительная особенность и наше ключевое преимущество: мы ведем ту компанию, в которой мы сами полностью уверены. То есть если нас бы спросили: «А вы бы свои деньги вложили туда?» — мы бы сказали: «Да».

— И вы как компания в ходе размещений, которые организовываете, покупаете и на себя?

– Например, когда мы размещали облигации «Обуви России» еще до того, как они сделали IPO, — да, в определенной сумме мы приняли на себя этот риск и не проиграли. Мы же проводим полностью оценку, исследования, аналитику — до самого размещения мои коллеги плотно работают с акционером и менеджментом компании.

Мы ведем ту компанию, в которой мы сами полностью уверены. То есть если нас бы спросили: «А вы бы свои деньги вложили туда?» — мы бы сказали: «Да»

Фотография: Алексей Таранин

Домой!

— Увеличивается ли поток наших инвесторов, состоятельных в том числе, которые идут за ценными бумагами на западные площадки? В частности, мы видим, что обороты на Санкт-Петербургской бирже растут и брокеры все активнее представляют к ней доступ.

— Состоятельный клиент разный. Философия принятия решения инвестором, у которого десять миллионов долларов капитала, разительно отличается от философии тех, у кого миллион долларов. Люди, которые скопили подобный капитал, как правило, стараются его сохранить. Ведь если у вас десять, двадцать ли пятьдесят миллионов долларов свободных денег и вы получаете на них пять процентов в год, то вам на жизнь хватает. А американский рынок в прошлом году дал намного больше пяти процентов.

— Есть ли у вас в случае с западными рынками преимущество как у российского игрока?

—Действительно, многие исторически открывали счета там, когда мы еще не предоставляли эту услугу. Люди спасали свой капитал, выводили его и оттуда уже начинали инвестировать. Сейчас тенденция обратная — наблюдается возврат капиталов.

— В связи с санкциями?

— Я думаю, что дело в регулировании офшоров и зарубежных активов, в налоговых условиях, раскрытии бенефициаров. Пример: раньше вас никто не спрашивал про ИНН при открытии офшорного счета и переводе активов с него, а сейчас запрашивают.

Говоря о BCS Global Markets: мы можем своим частным состоятельным клиентам предоставить услугу в трех юрисдикциях: Великобритании, Республике Кипр и Российской Федерации — чтобы он открыл брокерский счет, завел туда средства и торговал теми или иными финансовыми инструментами. Кроме того, мы являемся членами практически всех крупнейших бирж в мире. Поэтому тенденция к тому, что люди, скорее всего, будут возвращать сюда капиталы, чтобы эти капиталы куда-то инвестировать, конечно, нам на руку.

— То есть мы уже получили в России полностью глобальную инфраструктуру, которая позволяет держать деньги в каких угодно инструментах и по всему миру?

— Абсолютно.

— Но если у человека, который оказался под санкциями, к примеру, брокерский счет открыт в России или в кипрской юрисдикции, то его вложения в ценные бумаги, например, в Америке, все равно контролируются американским регулятором?

— Я думаю, что это отслеживается. Не могу сказать вам как. Но если человек под санкциями и если у него не открыт у нас счет, то наши внутренние службы об этом нас будут предупреждать. Это уже внутренняя наша процедура — принимать этого клиента, открывать ему счет или нет. 

Но этот вопрос точно будет выноситься на самый высокий уровень в компании. Мы международная компания — со всеми вытекающими, у нас не просто филиал, а регулируемый бизнес в Лондоне, в Америке. У нас прямое членство на New York Stock Exchange, на нас действует контроль со стороны всех иностранных регуляторов. Конечно, у нас внутренние службы контроля, комплаенса — международного уровня.

— В прошлом году мы наблюдали бум индивидуальных инвестиционных счетов, который в немалой степени был связан с тем, что BCS совместно с «Тинькофф» сделали платформу «Тинькофф Инвестиции». Сейчас все брокеры, включая самых отсталых, сделали себе мобильное приложение. Перестали ли в связи с этим новые технологии открытия счета и покупки бумаг быть драйвером брокерского рынка?

— Вопрос технологий продолжает быть актуальным. Вообще, в чем прелесть работы с «Тинькофф»: мы дали свое технологическое решение, и этим технологическим решением, открою вам секрет, по-прежнему обладаем только мы. Вы клиент «Тинькофф», у вас там есть банковский счет — а мы предоставляем возможность открыть брокерский счет у нас и торговать ценными бумагами, которые мы ему показываем. Делаем доступ на биржу и так далее, пользуясь деньгами, которые находятся на его банковском счете.

Другой брокер может это сделать для своего клиента, а мы это делаем для третьих лиц. И не только с банковскими организациями, но и с телекоммуникационными операторами. У нас на продвинутой стадии находится похожий совместный проект с одним из крупнейших телекоммуникационных операторов в России. Когда проект будет реализован, клиенты этого телекоммуникационного оператора со своего счета телефона смогут покупать ценные бумаги. Кстати, интересный момент: наш опыт с «Тинькофф» показывает, что люди, получив такую возможность, докладывали новые деньги, а не забирали их со своего счета в «Тинькофф» в семидесяти пяти процентах случаев.

Кто любит российский риск

— Как сейчас смотрят на нас иностранные инвесторы? Ситуация выглядит крайне противоречивой: с одной стороны, мы видим дикий спрос на ОФЗ, а с другой — статистику Emerging Potrfolio FundResearch, согласно которой из российских фондов средства утекают.

— Это цикличность. Мы видим и приток средств. Например, в начале этого года был приток, вложения в акции. Сейчас эта тенденция поменялась. Это быстрые деньги хедж-фондов, в основном. Поэтому в месяц плюс сто миллионов долларов в фондах, а в следующем месяце минус сто пятьдесят — это нормально, пугаться этого не нужно. Наша страна, положа руку на сердце, еще не тот рынок, куда входят всерьез и надолго. Хотя, надо сказать, те, кто любит, знает российский риск и давно в нем живет, те держат его независимо от ситуации. Это мы тоже видим и ощущаем. Возвращаясь к «Обуви России»: у нас семьдесят пять процентов размещения ушло иностранным фондам. И из них львиная доля – долгосрочные инвесторы. То есть люди купили эту историю именно «в рост».

— Поворот на восток и юаневые облигации: как вы к этому относитесь?

— Это не входит в сферу BCS Global Markets, но я могу ответить, опираясь на свой предыдущий опыт, когда был вовлечен в ситуации, связанные с Гонконгом и Сингапуром. Это просто другой мир. 

Вот «Обувь России» — компания из Новосибирска. Для местных жителей купить облигацию «Обуви России» не представляло никакого труда, это было логично для них. Точно также и там. Многое строится там на связях. Одна из российских компаний потратила семь лет и значительное количество ресурсов, чтобы разместить свои акции в Гонконге. И до сих пор эти акции особенно никто не знает. В любом случае юаневая тема не массовая история.

— Вообще, мы столько лет говорим, что все рынки будут глобальные и мы все окажемся на едином рынке капитала, но тем не менее компании, которые размещались в Лондоне, через какое-то время все-таки перетекают в Москву — и там они никому особо не нужны.

— Не совсем так. И тогда были нужны, и сейчас. Просто если раньше у фонда, который инвестировал в Россию, был лимит на нас два-три миллиарда долларов, то сегодня у него двести-триста миллионов. И поэтому, безусловно, и спрос на бумагу в виде расписки существенно меньше. А если инфраструктура одинаковая, то такой фонд спокойно может купить бумагу, которая торгуется здесь, и через Euroclear перевести ее на свой баланс. Мне кажется, это вообще не связано с глобализацией или, наоборот, деглобализацией. Это просто история о том, как каждый рынок борется за то, чтобы у него было лучше, чем на другом.

— Просто, может быть, сила все-таки за региональными рынками, которые опираются на своих региональных инвесторов?

— Возможно. По крайней мере, тенденция такая есть.